Нас удивляла и покоряла его почти на грани авантюризма техническая храбрость и активная позиция во внедрении новой техники, умение мгновенно схватить суть, усмотреть главное, дать верную оценку предлагаемому. Его терпимость к ошибкам, неизбежным в любом созидательном процессе. Его особый, я бы сказал, стиль общения, отсутствие менторства, назиданий, поучений к людям дела и нетерпимость к дуракам, бездельникам, бюрократам. Любовь
к неформальным, почти товарищеским беседам, дружескому обмену мнениями и обсуждению разного рода проблем и вопросов. Покоряло даже упрямство, иногда на грани тенденциозности, но всегда не обидное и не обязывающее, вызывающее на спор и заставляющее тебя думать, а не переживать.
Наконец, главное, он от природы был отличным организатором, исключительно естественным в руководящих принципах, как будто он их впитал в себя от рождения. Он по делу играл самого себя, и это ему ничего не стоило.
Не помню случая, чтобы он лез в какие-либо мелочи, как мы их называем – гайки, никогда не занимался полукритикой и комбинационным структурированием, вытаскиванием отдельных решений из конкурирующих, например, проектов. Это, по его мнению (которое он, кстати, никогда не пропагандировал), являлось делом исполнителей, делом длительной взвешенной и кропотливой работы, а не скоропалительных согласовательных процедур. Он любил и считал правильным принимать проект в целом. А останавливался на том его варианте, может быть и не самом лучшем, автор которого в силу разных привходящих обстоятельств мог бы принять на себя (или которому можно было бы поручить) функции ответственного исполнителя и доведения предлагаемого до логического конца – полного его завершения: разработки рабочих чертежей, изготовления и пуска у заказчика.
В чисто организационных, в том числе, разных кадровых вопросах (представлениях, поощрениях, выдвижениях и т. п.) ему нравилось вытаскивать нужное решение таким образом, будто оно исходило бы не от него лично, а от самих участников собрания. Причем готов был заниматься сей тягомотиной сколь угодно долго, до тех пор, пока оно не декларировалось кем-либо из присутствующих в форме, ему лично желаемой.
Георгий Лукич был средним оратором, но только до тех пор, пока не начинал говорить о том, что его действительно задевало и соответствовало его взглядам, его деловой и гражданской позиции. Безупречен, даже красив, он был в полемических спорах, быстрой реакции на «некорректность» по отношению лично к нему или к тому, что он считал правильным, что проповедовал.
На одной министерской коллегии в ответ на замечание зам. министра Семенова, что затронутый вопрос не относится якобы к его (Химича) компетенции, последовала мгновенная реакция:
– Не знаю, как у вас? У нас принято говорить только то, что нужно, и по делу. – Семенов замолк до конца коллегии.
Сидим с ним у директора завода П. Р. Малофеева, который дня за три до этого лично попросил меня перегруппировать ряд заказов
и включить в них (как он мне сказал, по просьбе заводских плановиков) ряд рольганговых электродвигателей. Ранее в подобных случаях они, в рамках здравого смысла и экономии государственных средств, заказывались на условиях отгрузки прямо на монтаж, минуя Урал-машзавод, а следовательно, его план и отчетность.
Тут нужно отметить, что Химич был государственником. Для него главным в деле была совокупная общенародная эффективность, минимум общественных затрат, а не чисто ведомственная мнимая экономичность в угоду неких придуманных показателей. В данном случае просьбой плановиков как раз преследовались эти цели – включить в производственные заказы электродвигатели и тем искусственно поднять себестоимость и, соответственно, цену изготовляемого оборудования. Что при этом требовались дополнительные затраты по излишней транспортировке электродвигателей, их двойной перегрузке, хранению и переконсервации – никого не интересовало, кроме нас, конструкторов. То было время первых шагов Центра по развалу Государства путем явно надуманного насаждения в соцпрактику «рыночных» отношений.
В конце встречи Малофеев обращается к Химичу: – Кстати, а как дела с моей просьбой по включению рольганговых двигателей в производственные заказы? – Я такого указания от Вас не получал. – Как так?
– Павел Родионович, – вступаю в разговор я, – об этом Вы просили меня.
– Вот с него Вы и спрашивайте, – бросил Химич, как бы обращая внимание директора на нарушение им правил субординации и, одновременно, на глупость этой затеи, хотя сделать что-нибудь для отмены последней, конечно, не мог. Таких примеров мгновенной, острой и к месту реакции Химича на события – масса. За словом в карман он не лез.