– Это многократно проверенная конструкция ножниц, которые работают на многих заводах, в том числе по соседству с Донецком на толстолистовом стане Алчевского меткомбината. Проект ножниц без изменений, за исключением привязки к конкретному месту их установки, сортамент листов стандартный, полностью соответствуют проектной характеристике. Ножницы прошли полную контрольную сборку у нас на заводе, не было каких-либо замечаний и при их монтаже. Полагаю, если и есть вопросы, то они чисто эксплуатационного и технологического порядка, а более, многих людей обычной устремленности, вместо оперативного делового рассмотрения проблемы на исполнительском уровне, обращаться к жалобе, да еще и в как можно более высокие инстанции. В Донецке со вчерашнего дня находится
наш конструктор, автор проекта Юрий Иванович Смирнов. Рассчитываю, что все образуется и вопрос будет снят.
Чувствую по кратким его поддакиваниям полную собой и мной удовлетворенность. В конце разговора благодарит меня за информацию, выражает надежду на благополучное окончание инцидента и просит при необходимости звонить.
Этого мало. Не выдержал, через пару дней Афанасьев приехал туда и вместе с нашим Смирновым облазил все ножницы. Так что докладывать ему мне не было причины. Все вопросы были сняты как раз к его приезду, может в какой-то степени и в связи с ним: не очень удобно заострять внимание высокого гостя на нелепой «мелочевке». Такова была старая гвардия руководителей. Не знаю, для полноты картины, специально он оказался в Донецке или случайно вспомнил и заехал туда по пути? Но хорошо помню, что тот звонок был системным: на таком же уровне и примерно по аналогичным обстоятельствам в первый год своей работы Афанасьев обзвонил чуть не всех наших ведущих специалистов.
Приехав первый раз к нам на завод, прежде всего пошел в туалет и, естественно, раскритиковал его. Что-то после его отъезда с туалетом сделали, облицевали плиткой, сменили унитазы, но все это при вкривь и вкось проложенных наружных трубах и кранах, которые не только тронуть руками, а видеть противно. Не умели тогда этим делом еще заниматься. Нынче вот зашел сам в туалет, даже не директорский, а общий ниитяжмашевский, – как в раю, почище, чем раньше в ЦК.
Через год, два встретился с Афанасьевым еще пару раз лично. И тогда он тоже произвел на меня впечатление своим поведением. Приглашены мы были к нему вместе с Гриншпуном, в связи с предстоящей встречей группы конструкторов с Рыжковым. Помню, для того, чтобы расположить нас к себе и сделать беседу более душевной и откровенной, он, после нескольких общих вопросов по теме завтрашней встречи с Премьером, вдруг перешел на чисто житейский, чуть не приятельский, разговор об общей обстановке в стране, о своей при таком раскладе судьбе и даже признался нам, что перед ним, уже старым человеком, сейчас задача главная – достойно выйти на пенсию… и сохранить за собой казенную дачу. Мы, после такой открытости Министра, ответили тем же и выложили ему как на духу все наши сокровенные мысли и чаяния.
По результатам встречи конструкторов с Рыжковым очень оперативно, буквально через месяц, вышло соответствующее постановление Совмина СССР. Чуть не на следующий день афанасьевской командой оно было переписано из слова в слово и доведено до нас в виде приказа Министра. А сам он при второй с ним встрече (после того как
мы побывали у Рыжкова) запомнился одной архаичной репликой: «Вот вы собираетесь отменить согласование. К примеру, не согласовывать применение подшипников. Это хорошо – они не наши. А как быть с редукторами, изготовляемыми нами? Закажут без согласования в два раза больше. Что будем делать?». Этого он понять был не в состоянии и такой «свободы» осилить не мог.
Не примечательно ли? И нестандартность мышления, и человечность, и деловитость. И вместе с тем что-то трафаретное из общепринятого, устоявшегося, казенного. Афанасьев был чистейшим продуктом тоталитарной системы, в совершенстве освоившим все ее плюсы и минусы, все нормы «благополучного» для себя в ней пребывания.
Возвращаюсь к балочному стану. После смерти Сталина, не знаю подробностей, но предполагаю, что имелись сторонники другого направления, было признано ориентировать Ново-Липецкий завод на листовое производство, и балочный стан повис в воздухе. Несколько позднее решили организовать производство широкополочных балок на рельсобалочном стане завода «Азовсталь», но и эта попытка закончилась лишь разработкой нескольких аванпроектов его реконструкции. Стране тогда нужен был листовой прокат, и на заводе «Азовсталь» также стали строить мощный комплекс для производства листа. К новому балочному стану вернулись вновь только в конце 60-ых годов.