Она такая же путешествующая особа, что и мы, в тот день из палаточной турбазы под Батуми перебиралась на аналогичную в Хосте. Утром мы приезжали к ней, а во второй половине дня, теперь уже для форсу, на морском такси увозили с собой в Сочи. Гуляли по городу или шли на концерт (тогда как раз там гастролировал наш симфонический оркестр под руководством М. Павермана). Вечером отправлялись ужинать в ресторан, естественно, за наш кавалерский счет, а затем, по очереди, провожали ее до Хосты. В последний день она приехала к нам самостоятельно, и мы, как истые пижоны, пригласили ее на прощальный обед в ресторан «Горка». Метрдотель был покорен молодой интеллектуальной компанией и решил обслужить нас на высочайшем уровне, придумав подать нам бифштексы… на горящих древесных углях.
Валя при проводах долго уговаривала взять у нее деньги на обратную дорогу, но мы гордо отказались. Простились с ней и сели в поезд, точно с одной сотней, оставленной нами для компостирования билетов в Москве,
Однако там нам повезло. Забронировав общий вагон без всякой доплаты, мы не утерпели и пошли снова «кутить» в ресторан. На оставшийся от него рубль купили батон, так с ним одним и добрались до дома. За всю свою жизнь единственный раз я возвращался тогда без копейки в кармане. (К слову, жена моя, наоборот, сохранила такую привычку на всю жизнь и приезжала домой вечно с пустым кошельком). Но… как мы ухитрились на несчастные 3000 рублей тогда столько проехать и, явно не без излишеств, провести свой отпуск? Военно-Грузинская дорога, подарки родственникам, рестораны (даже живя по путевке в доме отдыха, заглядывали чуть не каждый вечер в местный кабачок), морские такси, гостиница…
Не много ли? Нет. Начинались лучшие годы советской страны, самые дешевые и лучшие ее годы жизни, особенно, на Кавказе. Там тогда еще было относительно мало людей приезжих, но уже много местных, изголодавшихся по «красивой» послевоенной жизни. Вели мы себя по-студенчески и для пущей реализации наших «запросов» экономили на всем: общий вагон пассажирского поезда; утром, если не кормят родственники, завтрак за рублевку; обеда нет, только ужин; в поезде сухой батон и случайный за гривенник пирожок на станции; передвижение, преимущественно, на «своих двоих». Главное же в том, что мы были молоды!
Как черствеет человек с возрастом? С Валентиной я встречался несколько раз в Москве. Помнится, все время случалась отличная летняя погода. Я приходил к ней с бутылкой доброго грузинского вина, купленной в Столешниковом переулке, а она угощала меня изумительным борщом, приготовленным ею из свежайших базарных продуктов на высоком уровне поварского искусства. Где-то в 57 году, дозвонившись до соседей ее дома, узнал, что она вышла замуж. На следующий день поехал по ее новому адресу, но ее не оказалось дома. Так мы и расстались, уже навсегда.
В январе 51 года Калинин был у нас с Галей на свадьбе. А потом неожиданно, как и семь лет назад, не предупредив, исчез.
Прошло 9 месяцев. В октябре 51 года (было 24 число, которое помню, потому что за два дня до этого у нас родился сын) вечером стук в дверь. Открываю, на пороге молодой парень с запиской в руке: «Быков, прими этого чудо-мужика и окажи ему всяческое содействие. Калинин». Знакомимся.
– Борис Коваленко, экскаваторщик с Куйбышевской ГЭС. Приехал на Уралмаш пробить идею по установке на работающих у нас уралмашевских экскаваторах 5-кубовых ковшей. С Калининым познакомился случайно на стадионе, – сообщает он о себе все, без моих наводящих вопросов.
Коваленко оказался нахально-пробойным мужиком. В тот вечер, узнав от меня о рождении сына, уволок меня в родильный дом и, пока я стоял у его дверей, сумел, чего-то шепнув дежурной, вопреки всяким нормам и правилам, пройти к Гале в палату. А позже, когда мы вернулись из роддома, в ответ на случайную жалобу моей тещи про непомерно большие очереди за мукой, предложить и ей свои услуги. Опять, «прихватив» меня, отправился в магазин, и там, снова шепнув пару магических слов наблюдавшему за «очередным» порядком милиционеру, без шума и возмущения толпы, чуть ли не к великой даже ее радости, сумел получить пакет с мукой.
На следующий день вовсе поразил меня. Утром, на мой вопрос о его планах и требующейся ему помощи, сказал, что ничего не надо, обойдется сам, только немного еще поспит. В обеденный перерыв выхожу из заводоуправления, вижу кавалькаду стоящих у подъезда