Миша Пилип – непревзойденный оптималист, для которого не существовало ни планов, ни других ограничений, кроме одного неистребимого желания сделать проектируемое возможно проще, удобнее и дешевле.
Так случилось, что эта троица оказалась почти все годы совместной работы в моем техническом, а временами, и административном подчинении. Горжусь тем, что по отношению к ним, по крайней мере, я оказался в роли весьма признанного арбитра. А уж споры у них, в силу особенностей их характеров, были дай бог какие и очень даже частые. Вот две повторявшиеся из месяца в месяц, из года в год сценки.
Доска, на ней чистый лист ватмана. Лев с чертежом – аналогом и заданием в руках. Марк с возмущением жалуется мне, вызванному им для разбирательства, на сумбурную, неконструктивную критику Махлина. Тот с неменьшим шумом пытается ему возражать. Состоится примерно такой разговор.
– Марк, Лев, не заводитесь. Плохо конечно, что на листе ничего опять нет, а есть только одна гольная критика, но давайте попробуем еще раз спокойно ее выслушать, а Льва попросим довести до нас свои мысли с меньшими эмоциями и с возможно большей объективностью.
Лев начинает. Не так, как я просил, но все же, чувствую, более спокойно и толковее, чем без меня.
– Ну, и чего ты возмутился, ведь не совсем у него все без оснований? – обращаюсь я к Марку, пытаясь как можно корректнее сформулировать предлагаемое Львом. – Разве не согласен, что есть предмет не только для спора, но и для обсуждения. Почему, например, не принять то и то…? – Опять потеря времени, – ворчит Марк, но уже примирительно. – Дай ему день, а завтра посмотрим, чего Лев нам нарисует сверх своей критики, в рамках тут сегодня нами наговоренного.
Через день-два собираемся у доски с листом, уже слегка обросшим кое-какими костями и мясом, быстро договариваемся и принимаем ра зумное, устраивающее противоборствующие стороны решение.
Более деловые, но всегда с такой же взаимной заведенностью, протекали споры у Марка и с Пилипом. Тут главным аргументом у одного был пресловутый «план», а у второго – добрая оптимизированная конструкция. Соответственно, и разрешались они значительно проще и быстрее – обычно ссылкой на мою, чуть не стандартную по сему случаю фразу. Вроде того, что время, план, излишние затраты на проектирование нам начальники простят и скоро забудут, а плохую конструкцию будут помнить много дольше все, в том числе и сами авторы.
В таких спорах и других похожих разборках Марк выглядел, мягко говоря, не на высоте и часто оказывался в своеобразной позе «побежденного». Его очевидно, в достаточно простых ситуациях, не выигрышное оппозиционное поведение, которое, будь он немного хитрее, дипломатичнее, легко можно было избежать, так и осталось для меня загадкой.
Были случаи и посерьезнее, когда Марк при определенной свободе и в силу обычной человеческой слабости – жажды самостоятельности (но при недостаточных на то основаниях) – допускал более грубые просчеты. Один из них запомнился настолько, что я при его первом рассмотрении и разговоре с Марком в порядке демонстрации своего недовольства от им содеянного даже нарисовал на него большой «зуб». Дело заключалось в следующем.
У нас была отлично отработанная (с ним совместно, кстати) надежная, удобнейшая, простейшая и широко проверенная в эксплуатации конструкция пил для горячей резки сортового проката. Так вот, во времена, когда я занимался другими делами, Бакунин для одного из объектов взял эту отличную пилу и буквально поставил ее с «ног на голову», причем сделал так вопреки четкому предупреждению наших расчетчиков об энергетической нерациональности предложенных им схемных изменений. В довершение своего творческого экстаза для придания пиле «эстетического» вида, в угоду модным тогда эргономическим требованиям, прикрыл непутевое сооружение огромным кожухом. О том, что последний явится прямым заслоном для оперативного обслуживания размещенных под ним механизмов, он забыл.
Осложнения с его пилами возникли сразу после пуска, и мы с Бакуниным были немедленно вызваны на Челябинский комбинат. Прибыв на участок пил, прежде всего, я увидел какие-то взметнувшиеся вверх чуть не до подкрановых путей металлоконструкции.
– Что за непонятные сооружения там перегораживают весь пролет цеха? – спросил я и показал Марку рукой в сторону пил.
– А это как раз и есть те критикуемые тобой кожуха.
Мои предположения подтвердились. По условиям названного обслуживания, видимо, их как подняли еще при монтаже, так в этом состоянии и оставили. Ну, подумал, то не проблема, хотя и противновато будет завтра в протокольной записи признаваться в их ненужности и просить цеховиков подумать, как с пользой использовать сей кожуховый «листовой металл» для собственных нужд. Значительно сложнее будет решить задачку по намеченной нами еще дома обратной установке пил с «головы на ноги». Основную же заковыку мы усматривали в том, как все представить Заказчику, как и какими «теоретическими» обоснованиями и будущими выгодами доказать ему желательность и необходимость столь капитальной реконструкции только-только пущенного в эксплуатацию и не успевшего даже покрыться пылью оборудования.