13.03
Мой прогноз от 03.02 относительно неизбежного дальнейшего повышения цен, вопреки правительственному решению об их замораживании – подтверждается. Недавно, по отношению к январю, цена молока и сметаны увеличилась еще на 10%, сахара – на 15%, творога – на 20 %. Продолжают расти цены и на другие товары. Все это и прочее, в том числе негатив, вылившийся из уст оппозиции во время последних избирательных кампаний, делают обстановку в стране весьма неустойчивой и чреватой взрывом.
14.03
В ответ на мое ругательное письмо от 12.03 пришло от Соловейчика извинительное послание.
Что к нему якобы «на компьютер вломилась куча пиратских файлов и «машина стала зависать», а ему «упрямому идиоту, приспичило желание переупрямить их». Что я получил от него «результат этой дурости», а он от меня «очередной урок и заслуженную выволочку». Самокритики Петя не лишен.
18.03
«Марк, посылаю тебе продолжение журнальных очерков.
Одновременно сообщаю о М. Пилипенко. По совпадающей информации, полученной мной от Петрова и Нисковских, он после работы на нашем заводе был секретарем обкома комсомола. Известно также, что он давно, лет 30 назад, умер. Вот все, что о нем узнал».
22.03
Сегодня похоронил Галю.
Последний месяц, вначале периодически, а следующие две недели почти постоянно, она стала ночью по нескольку раз будить меня и поднимать с постели из-за резкого у нее повышения давления. Утром, днем и вечером – все в порядке, а по ночам такая вот история.
20 марта проснулась в час ночи. Началось как обычно, я попытался было вывести ее из плохого состояния собственными усилиями. Не получилось. По ее просьбе в два часа вызвал скорую помощь. Сняли кардиограмму, поставили укол, и уехали. Ничего не помогло. В три часа повез ее в кухню для завтрака, перенесенного у нас давно на самые раннее утро. Настроение у нее заметно улучшилось. Замерил давление – на уровне 120 единиц. Сварил манную кашу, приготовил кофе, отлично поела. Через час замерил давление вторично, по-прежнему в норме, и я предложил поспать еще два – три часа. Галя согласилась. Но не прошло и 10 минут, как подняла меня снова. Резкие, с каждым очередным замером все увеличивающиеся, скачки давления. Такие, что тонометр зашкаливает. Дыхание тяжелейшее. В 6 часов, для разнообразия, перетащил ее, с постели на каталку. Далее счет пошел на минуты.
6:15 – посадил обратно на кровать.
6:20 – попросила сесть с ней рядом.
6:25 – уговорил, совсем задыхающуюся, прилечь. Она согласилась и я, опуская голову на подушку, одновременно предложил, вопреки обычной ее позе на боку, лечь на спину. Она не возразила. Но, похоже, в этот момент потеряла сознание, и мои к ней слова: «Галя, Галя!» … уже не слышала.
6:30 – наступила смерть.
Только тут до меня дошло, чем вызвана была ее просьба «сесть с ней рядом». То было ее прощание со мной и с жизнью. Прощание, облеченное в магию трех слов, означающих не только прощание, но и просьбу простить нас друг перед другом и сохранить в себе только все прекрасное.
У нас сложился с ней неплохой симбиоз. Мы ощутимо гасили взаимно многие недостатки и удачно, в совместном представительстве, дополняли друг друга своими положительными качествами. А главное, были более или менее едины в мировоззренческих взглядах.
Прожили долгие счастливые годы, прошли через несчастья, через почти и совсем трагедии, ссорились и мирились, но, представляется мне, всегда при этом исполняли свои семейные обязательства. Не лишали друг друга свободы, не ревновали, не страдали вещизмом, оба напрочь были лишены чувств обывательской зависти, карьеризма и, насколько мне кажется, были достаточно объективны и не расходились в оценке событий и людей, в том числе нам близких, знакомых и даже друг друга. А это все как раз и есть то, что предопределяет и обеспечивает совместную жизнь.
На одном моем юбилейном банкете Галя как-то сказала (не без своего природного ехидства, и, полагаю даже, в некоторое назидание кое-кому из присутствующих): «Вы думаете, с ним легко жить? При его-то зануднейшем характере! Нет. Но у Быкова есть одно, все искупающее, качество. – Мне ни разу в жизни не пришлось за него краснеть».
Теперь я возвращаю эти слова. По большому счету я испытывал к ней всегда то же самое. Боже, как же она в этом большом была хороша! Даже… в свои последние предсмертные минуты. Так красиво умереть дано только доброму человеку.
28.03
Сегодня в ответ на письмо Лаговскому получил от них послание за подписью виновника – редактора статьи Дубровского.
«Уважаемый Владимир Александрович! Прежде всего, благодарю вас за внимание к нашему журналу. Кроме того, прошу извинить за задержку с ответом в связи с моей болезнью. Что касается ваших замечаний, то текст перед публикацией был направлен автору В. М. Нисковских, и внесенные им поправки были внесены в окончательный вариант. О досадной ошибке с перепутанными ветвями высокого и низкого давления нам сообщил Нисковских, и в интернет-версии издания в тот же день было внесено изменение.