21.01
«Матус, Петя! 10 января скончался Марк Гриншпун. Узнал только вчера вечером от его здешнего родственника Евгения Кужелева, которому печальная весть стала известна также только дня два назад.
Удивительная черствость родственников! Не удосужились сообщить ни о болезни, ни о смерти Марка, несмотря на мои просьбы по поводу его длительного до этого молчания. Когда-то он мне написал: «Умру, весь мой архив выбросят, и забудут…». Помню, тогда его успокоил.
Но, неужели, правда?
Десять лет переписки с Марком, Постоянные приветы и добрые пожеланиями его родным. Известные, безусловно, семье мои в письмах восхищения умом и талантом Марка. Обмен с ним книжками… И ни слова… Даже ближайший родственник по родному Свердловску ничего не знал до позавчерашнего дня. Да и сейчас не мог назвать точную дату смерти. Первым услышал о ней Юра Петров от Ивана Ревеса, которому он позвонил сегодня по моей просьбе. Сам же Ревес, как передал Петров, узнал о смерти Марка только 14 января, так же после похорон.
Вечная ему, великому труженику и отличному мужику, наша память».
22.01
«Володя, дорогой. Удручающая информация. Мы с Марком дружески общались в первые, так сказать, комсомольские годы.
В трудовом плане наши дороги разошлись из-за работы разного профиля. Но это не имеет значения, ибо Марк всегда был флагманом в нашей области. А его большая порядочность и высокая эрудиция снискали всеобщее уважение.
Пару лет тому назад мы обменялись с ним трудами, что усиливает мою добрую о нём память.
Он останется в памяти живых, а земля пусть будет ему пухом. М. Цалюк».
«Да, печальная история. Жаль Марка. Грустно, что так получилось. Насколько я знаю, у него не было близких родственников. Имелся какой-то неполноценный родной брат, о судьбе которого я ничего не знаю. Знал его мать и жену. Нас тех, кто с ним работал как я или общался как ты, осталось так мало, что память о нем – человеке интересном и сложном – скоро уйдет окончательно. То же самое суждено и нам.
Отдельно хочу получить информацию (если ты об этом знаешь), как и почему он ушел, или его ушли из ЭЗТМ. Петя».
24.01
Только вчера получил от семейства Марка ответ на два ему последних письма. Довольно странное сообщение всего в четыре слова без начала и конца «Марк умер 10 января» – и все. Послал им, неизвестным, соболезнование.
«Я узнал о печальном известии позавчера от Кужелева. Мои глубочайшие соболезнования всему Вашему семейству. Смерть Марка огромнейшая потеря. Слишком многое нас связывало по жизни и работе. В моей душе и сердце он останется навсегда. Преданный Вашему дому В. Быков».
25.01
«Петя! Не могу оставить без ответа твое письмо от 20.01.
Десять лет я мучился с тобой, упрашивая тебя слезно писать безошибочно. Ты овладел, наконец, сей «наукой». Но продолжаешь с такой же, ничем неоправданной наглостью, писать некорректно, вне того, о чем тебе сообщают и что тебя просят. Смотри.
Ты пишешь «За мои грехи перед тобой по поводу картинок, дублей я уже извинился». Но это я уже знал от тебя ранее, и об этом тебя не просил, а, обвиняя тебя в «казенщине», просил сообщить «каким образом этого (удручающего безобразия) не допустишь в будущем, как удалять будешь из текста картинки и явно все лишнее, прежде, чем посылать мне, как, наконец, исключишь пресловутый дубляж» – Об этом у тебя ни слова.
Далее, ты пишешь, что «Людмила Андреевна получает твою пенсию уже 12 лет», что ты «ей очень благодарен», и даже (надо ведь!) «оплачиваешь ее труды», что «проблем с копиями паспортов не возникало» (зато возникали другие!), что ты «послал два комплекта таких копий» и просишь передать ей «извинения за доставленные затруднения… и уверения в признательности». Но это я все тоже знал и, более, тебе писал, что все нужное ей передал, включая, естественно, и твои извинения (и так поступил бы из элементарной вежливости, даже без твоего на то уведомления). – И вот, опять этот фактически дубляж, не несущий в себе никакой полезной информации.
Научись, повторяю, уважительно относиться к просьбам и замечаниям. Я от тебя не отстану, хотя бы из собственного к себе уважения, до тех пор, пока не научишься отвечать корректно, и не заниматься оскорбительным для меня пустословием, исключить которое, убежден, можешь, но не хочешь из-за преступной неряшливости.
О Марке.
Вчера встречался с его двоюродным братом Кужелевым. И вот что узнал из разговоров с ним и дополнительно из книжки Марка, вышедшей в день его смерти.