Такой же настрой часто испытываю и я. Единственное, разве, чем разбавляю его, так это остающимся еще у меня заводом на постоянно сопровождающий жизнь негатив. А его у нас…? Как было раньше, так и сейчас – только другого знака. Правда, недавно в этом плане получил некоторое «успокоение».
Я как-то писал о Борне. А после него увлекся, в той же степени, Арни Пуанкаре и его книгой про Науку, в которой он (в порядке подтверждения бесконечности всего в мире существующего, о чем я тогда тебе толмачил) развенчал эйнштейновский «постулат о невозможности», из-за конечной скорости световых сигналов, определения абсолютной одновременности событий на основе «единства природы и постоянного обновления наших понятий о ней», полагая, что «любой закон считается простым (приемлемым сегодня), пока не доказано противоположное».
Но кроме этого нашел у Пуанкаре массу новых идей и других весьма оригинальных соображений о жизни, природе и человеке. В частности, вот что он изрек в одном месте, говоря об «отыскании истины». Считая ее целью, чуть ли не «единственной», он, тем не менее, предложил до того «сначала постараться облегчить человеческие страдания», а затем тут же фактически отверг сие, заявив, что «отсутствие страданий – это идеал отрицательный, который вернее был бы достигнут с уничтожением мира». (Думаю, здесь имел место не совсем удачный перевод. – В оригинале, наверняка, эта мысль выражена была много лучше). И таким вот образом, с такими вывертами, у него написана вся книга. Так что жить можно!
Вчера первый раз после своих операций прокатился по лесным дорожкам на велосипеде».
12.06
«Матус! Узнаю тебя, а то я расстроился, усмотрев некую сдачу тобой отдельных позиций больше допустимой меры.
Письмо твое просто замечательное, оно доставило минуты прежней от тебя блаженной удовлетворенности. Спасибо за дифирамбы. А по существу отвечаю.
Прежде всего, полагаю, что наша «некомпетентность» не имеет значения. Мир, настолько разумно и просто устроен, что приобретенной нами по жизни способности к аналитически-логическому мышлению, вполне достаточно для более или менее правильных оценок и заключений в части его, мира, организации.
А потому, я вдвойне рад согласию со мной в части «бесконечности …». Относительно же твоих «затруднений» по поводу «одновременности…», наоборот, выражаю недоумение в силу очевидности этого явления в моей сугубо прагматической, постановке.
«Одновременно» – то, что, прости за тавтологию, происходит «там» одновременно с тем, что происходит «здесь» со мной или вокруг меня. Вот и все! Это пока не контролируемо из-за нашего «пока» умения учинить таковой контроль лишь с ограниченной сигнальной скоростью, равной скорости света. Но эта ограниченность, как раз и вступает в противоречие с разумно принятым постулатом о «бесконечности». Достаточно представить и взять на вооружение бесконечно большую скорость передачи информации, как «одновременность» обретет бесспорный вид чисто житейской обыденности. Как, например, вращение Земли вокруг Солнца.
Думаю, что в научных рассуждениях о скорости света много онаученного мошенничества или простейшего заблуждения, «оплодотворенных» высокой (по сравнению с земными делами) ее величиной. Но это качество не имеет, считаю, никакого значения в части другого, происходящего в мире – истинно великого и непознаваемого бесконечного.
Здоровьем своим, только бы не сглазить, доволен, но, конечно же, в рамках старческих ограничений. Рад и за вас, за ваше доброе настроение. Так и держите!».
14.06
Блехман прислал с Лагуновой мне в подарок «Юбилейный сборник», подготовленный друзьями и коллегами по случаю его 80-летия, и мы обменялись по данному поводу письмами.
«Илья! Приношу тебе глубочайшие извинения за чуть не ставшую нормой мою жлобскую критику краткости твоих писем.
Я получил вчера от Юли сборник с неожиданными для меня (поскольку я ничего подобного еще ни разу не читал и не слышал о самых известных мне людях) сверх возвышенными подробностями о твоей подвижнической жизни. Они многократно превзошли, как ты знаешь, самые высочайшие представления о тебе, и, более того, полностью сняли неудовлетворенность от почему-то придуманном мною (видимо, из-за твоей скромности) якобы не «признании» твоих заслуг в области механики у нас в России. По сборнику они, оказывается, установлены не только у нас, но и на мировом уровне.
Рад за тебя, и еще более, чем ранее, горжусь тобой. Сколько-то даже и собой, – моими давними и думаю, одними из первых, ожиданиями блестящих результатов от твоих незаурядных способностей.