Публикация статьи в варианте Ответчика грубейшим образом нарушает мои права, порочит мою честь, достоинство и деловую репутацию.
В результате названных действий Ответчика мне причинен моральный вред, который я оцениваю в 100000 рублей.
Этот вред связан с возмущениями из-за беспрецедентного в издательской практике ограничения авторских прав и оскорбительного поучительного тона частных писем Ответчика, лишенных элементарной этики, порядочности и, главное, прямо противоречащих гражданскому кодексу РФ, согласно которому «Гражданское законодательство основывается на признании равенства участников регулируемых им отношений», «Граждане… приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе», а «Использование результатов интеллектуальной деятельности…, которые являются объектом исключительных прав, может осуществляться третьими лицами только с согласия правообладателя». То есть отнюдь не в интересах только одной стороны, как это трактуется Ответчиком.
Кроме того, публикация статьи в редакции Ответчика, в силу отмеченных выше ее недостатков, наносит вред моему имиджу в глазах коллег по совместной работе и всех остальных людей, знающих меня как человека честного, объективного и не способного к односторонне-тенденциозной критике.
В соответствии со статьями 1, 138, 150, 151, 152 ГК РФ, прошу:
1. Обязать Кощеева Льва Леонидовича – Главного редактора газеты «Уральский рабочий», в порядке реабилитации моего имени, чести, достоинства и деловой репутации, принести мне через свою газету извинение за публикацию в ней статьи «Эгоизм власти и гибель социализма» в варианте, со мной, как автором, не согласованном.
2. Взыскать с ответчика компенсацию за причиненный мне моральный вред в сумме 100000 (ста тысяч) рублей».
30.09
«Матус, дорогой! Ты бесподобен. За грубую свою форму, за мои, критикуемые тобой, недостатки, вроде, «наставительного тона, «взвинчивания, вечной нелепости» приношу свои извинения и становлюсь перед тобой на колени. Но ведь это форма, и вот что о ней писал Шаляпин.
«Конечно, человек – творец всякого дела, но дело – ценнее человека, и он должен поступаться своим самолюбием, должен в интересах дела! Да, да – нехорошо кричать на маленького человека – кто этого не знает? – хотя все кричат на него. Однако, если человек не хочет работать? Не хочет понять важность роли, исполняемой им?… Я кричу на людей и буду кричать, потому что люблю их дело и знаю, что всего лучше они тогда, когда сами относятся к работе с любовью, сами понимают красоту и ценность деяния!»
Далее у него тоже изумительно, и в моем вкусе, о причинах подобного поведения, его характере, но будет слишком длинно.
Так вот если отбросить твои, вполне справедливые, претензии к форме, но оставить, содержание, заботу о деле, то ведь и никаких вопросов у тебя не останется, и окажутся в силе все мои замечания.
Прошу тебя, не обижайся, не возмущайся. Не потому ведь я «с излишней удовлетворенностью» ссылаюсь иногда на свое, чтобы возвысить себя в твоих глазах, проякать лишний раз, потому что оно мое. А только потому, что оно однозначно и точно характеризует суть того, что я хотел подчеркнуть вместо твоей «неправильности».
Выброси из моих посланий все грубые слова, замени их ласкающими твой слух эпитетами, с которыми я полностью, подтверждаю, буду согласен, и посмотри, что у меня неправильного и неверного в плане главного – моего желания придать переписке как можно большую корректность и результативность.
И вот, не в порядке замечаний, не с целью схватить тебя за руку, а только в плане упомянутого, несколько уточняющих слов о моем письме Татаркину.
Ты пишешь. «Из твоего письма я не могу судить о конкретной сути данного им интервью… Я могу только предположить, что у него нет ничего путного или вообще нет ничего конкретного для практической реализации на данном этапе, если ты не указываешь ему на это. Но в письме ты также не раскрываешь конкретной сути тобою предлагаемого, отвергая при этом саму постановку решения им вопроса».
Все неверно тут у тебя и все смешано в кучу и отображено исключительно непоследовательно. Все твои замечания тут совсем не вытекают из моего письма.