С момента моего первого студенческого знакомства с Гелием Григорьевичем он был для меня, и останется, образцом ума, обширных познаний, талантливости, нестандартности, интеллигентности и человеческой порядочности. Уверен, что такую же память он оставил о себе в сердцах и всех остальных, с кем работал у нас на заводе.
Гелий Григорьевич не терпел статичных систем, но как ни кто другой владел системным мышлением. Ненавидел стандарты для формы, но активно пропагандировал разумные правила и нормы для дела. Был непредставляемо изобретателен в новом и, одновременно, чуть ли не беспомощен в рациональном отборе известного и давно апробированного. Был непреклонен, даже резок порой, в отстаивании и защите деловых позиций, но бездеятелен в провозглашении своего Я и личностных интересов. Не любил выступать, но если приходилось, то всегда блестяще и впечатляюще для публики. Был широко образован и, кажется, вовсе не знал слова «не знаю».
Он вызывал окружающих его людей на здоровое ему подражание и заставлял их думать, переживать, проигрывать собственные дела, свое поведение, свое отношение к жизни.
Тем не менее, его «минусы» доставляли определенные огорчения и приводили к мало приятным с ним спорам, заставляли довольно часто выполнять представительские за него функции во внешнем мире, по причине чуть не порочной неспособности его к таковым процедурам, а часто и огорчаться из-за упорного нежелания что-либо делать в угоду упомянутого Я и личностных интересов.
Люстиберг был человеком, для которого доводы нравственности явно превалировали над доводами целесообразности, что, как известно, часто являются продуктом сугубо эгоистических побуждений. Он полностью старался по жизни «соответствовать» звонкой немецкой фамилии – «сильной, здоровой (а в его собственной интерпретации, еще и веселой) горе».
20.06
Получил письмо от Цалюка с признанием опять своей «ошибочности». С искреннем извинением и сожалением, что из-за его «непонятливости (или невнимательности к излагаемому)» мною, «мы напрасно потеряли столько времени и усилий, превратив в дискуссию то, что надо было сразу принять». Однако вновь совсем не к месту и вне связи со сказанным, не забыл «особо обратить» мое внимание «на ослабление своей памяти (не логики суждений, а именно – памяти)». Хотя «ослабление» произошло у него, прежде всего, именно в части логического мышления, а ничего иного, и давно, и по причине, полагаю, неизмеримо большей чем у нас оторванности от привычной среды, в которой мы жили и работали в активные годы. Это мое резюме, в какой-то степени, относится и к проживающему ныне в Америке Полякову, Есть еще там Соловейчик, тоже не без завихрений, но больше все же на самом деле из-за плохой памяти.
30.06
«Дорогой Матус! Твое последнее письмо от 20.06 получил.
С величайшей удовлетворенностью подтверждаю мою, полностью соответствующую твоей, констатацию общности наших оценок последнего продолжительностью чуть не в год спора, возникшего по поводу невинно-лояльной моей ссылки на известный разговор с Сомовым. Но, в силу неисправимой дотошности, во избежание подобного в будущем, просто не могу, хотя бы для смеха, не обратить еще раз твое внимание на аналогичную концовку наших предыдущих споров в части: разбора моих двух книжек, потом ТО Эйнштейна, а теперь вот и разнопланового еврейского «вопроса». Не много ли, в принципиальной основе, по одному и тому же сценарию и при одном и том же музыкальном сопровождении?
О нашей жизни. На прошлой неделе похоронили Гелия Люстиберга, а позавчера Георгия Данилова. До этого еще двух из тех, с которыми я начинал работать в 50-ом году, – Виктора Баландина и Бориса Данилова. Опять очередной четверки подряд, как бы в «дополнение» к той четверке моих, пенсионного периода, приятелей – Муйземнека, Скобелева, Шушарина и Вальтера, о которых я писал ранее.
Сдал за этот год здорово Виталий, уже вторую неделю лежит в 40-ой больнице. Увезли его в критическом предоперационном состоянии, но сейчас врачи настроились обойтись без операции. Думаю, больше по причине преклонного его возраста. Полечат, получат немалые деньги, и выпишут.
Моя Галя держится, но позиции свои все равно так или иначе сдает. О себе я тебе недавно сообщал. Вот такие печальные дела.
Бывай здоров. Всем твоим наш с Галей сердечный привет».
01.07
«Уважаемый Анатолий Михайлович! С большим интересом прочитал статью «Точка бифуркации или мир на перепутье». Полностью согласен со всеми Вашими констатациями и оценками.