Одним движением Завулон поднял меня с кресла. Я привстала на цыпочки, иначе пришлось бы болтаться в его руках, и почему-то вспомнила, как меня это поразило в первый раз — чудовищная сила его худощавого тела. Даже когда он в человеческом обличье…
— Алиса, я тобой доволен, — он улыбнулся. — И не переживай, что выложилась. У нас еще есть кое-какие резервы.
— Вроде права на жертвоприношение? — я попыталась улыбнуться.
— Да, — Завулон кивнул. — Поедешь в отпуск, сегодня же. Вернешься лучше чем была.
У меня предательски задрожали губы. Ну что такое, реву как истеричка, тушь небось вся потекла, силы ни капельки не осталось…
— Хочу тебя, — прошептала я. — Завулон, мне было так одиноко…
Он мягко отстранил мои руки.
— Потом, Аля. Когда ты вернешься. Иначе это будет… — Завулон улыбнулся, — использованием служебного положения в личных целях.
— Кто посмеет тебе такое сказать?
Завулон долго смотрел мне в глаза.
— Найдутся, Аля. Прошлый год был очень тяжелым для Дозора, и многие не прочь увидеть меня униженным.
— Тогда не надо, — быстро сказала я. — Не надо рисковать, восстановлюсь сама потихоньку…
— Надо. Не беспокойся, девочка моя.
Меня всю перевернуло от его голоса. От спокойной, уверенной силы.
— Ну зачем ты так рискуешь ради меня? — прошептала я. Не ожидая ответа, но Завулон все-таки ответил:
— Потому, что любовь — это тоже сила. Большая сила, и ей не стоит пренебрегать.
ГЛАВА 3
Странная вещь — жизнь.
Еще сутки назад я выходила из своей квартиры: молодая, здоровая, полная силы — и при этом несчастная ведьма.
А полдня назад я стояла в офисе Дозора: изуродованная, лишенная надежды и веры в будущее…
Как все изменилось!
— Хочешь еще вина, Алиса? — Павел, мой провожатый, заискивающи заглянул в глаза.
— Немножко, — не отрываясь от иллюминатора сказала я. Самолет уже начал снижение на посадку в аэропорту Симферополя. Старенькая «Тушка» поскрипывала, медленно заваливаясь на крыло, и лица пассажиров были скорбно-напряженными. Только мы с Павлом сидели совершенно спокойно — безопасность полета проверил лично Завулон.
Павел подал мне хрустальный бокал. Разумеется, бокал был не из реквизита стюардесс, как и наполнявший его южноафриканский сотерн. Похоже, к своей миссии немолодой оборотень отнесся более чем серьезно. Он летел отдыхать на юг к кому-то из своих знакомых, но в последнюю минуту его сняли с рейса на Херсон и поручили сопровождать меня до Симферополя. Слухи о том, что мои отношения с Завулоном вернулись в прежнее русло, явно успели до него дойти.
— Давай за шефа, Алиса? — спросил Павел. Он так старательно заискивал, что это даже становилось неприятно.
— Давай, — согласилась я. Мы чокнулись, выпили. Прошла мимо стюардесса, проверяя в последний раз застегнуты ли ремни, но на нас даже не посмотрела. Заклятие незначительности, наложенное Павлом, все-таки работало. Даже этот убогий оборотень сейчас был способнее меня…
— Все-таки нельзя не признать, — отпив вина сообщил Павел, — что отношение руководства к сотрудникам у нас на высоте!
Я кивнула.
— А Светлые… — он вложил в слово столько презрения, сколько было в его силах, — куда большие индивидуалисты, чем мы!
— Не передергивай, — сказала я. — Вот это, все-таки, неправда.
— Да брось, Алиса! — от вина он сделался словоохотливым. — Помнишь, как год назад в оцеплении стояли? Перед ураганом?
Пожалуй, только по этому оцеплению я его и помнила. Оборотни выполняют черновую работу, и пересекаемся мы редко. Либо на силовых акциях, либо в тех редких случаях, когда созывают весь персонал Дозора.
— Помню.
— Ну вот, этот… Городецкий. Светоч, блин!
— Он очень сильный маг, — вновь возразила я. — Очень.
— Ну да! Силы нахапался, выжал из людишек последнее, и что? Куда он ее употребил?
— На собственную реморализацию.
Я прикрыла глаза, вспоминая, как это выглядело.
Фонтан света, бьющий в небо. Потоки энергии, собранные Антоном у людей. Он поставил все на карту, рискнув прибегнуть к заемной силе, на краткий миг обрел силы, соизмеримые, а то и превосходящие возможности Завулона и Гесера.
И обрушил всю силу на себя.
Реморализация. Поиск этически оптимального выхода. Самая страшная проблема Светлых — не причинить вреда, не сделать поступка, который повлечет за собой зло для людишек.
— Он же теперь суперэгоист! — со вкусом сказал Павел. — Мог он свою подругу защитить? Мог. Мог с нами схватиться? Еще как! А он что сделал? Взял себе все собранное! Даже ураган остановить не захотел… а ведь мог, мог!