- Пусть лейтенант докладывает. Я не буду.
- Нужно, чтобы он вернулся.
- Вот когда вернется, тогда и решим.
Шарафутдинов опять задумался. Кому докладывать?
Замполита нет — все еще в прикрытии. Капитану Маракуше? Сейчас не до этого. А самое главное, нет лейтенанта. И Шарафутдинов с неожиданно появившейся в нем сдержанностью, даже, кажется, важностью, кивнул: пусть будет так, как решил Закридзе.
21
Подполковник Лебедев примчался в штаб дивизии раньше комдива. Он поздравил Маракушу и, упреждая его просьбу, оказал:
- Не волнуйся, капитан, артиллерия дождется и прикроет выход Матюхина в сумерки. Что дает пленный?
- Еще не знаю... Но, думаю, для нас он даст мало — командир дивизиона. Судя по документам, наши догадки подтвердились.
- Что ж, главная задача выполнена, кое-какие детали, конечно, узнаем...
Маракуша молча согласился, однако, прикинув свое, затаенное, предложил:
- Надо немедленно готовить разведку боем.
Лебедев насторожился. В разведке боем участвуют не столько разведчики, сколько линейные подразделения. Они завязывают настоящий бой, а десятки наблюдателей засекают огневые точки врага, его батареи, расположение его подразделений и начертание обороны. В сумятице боя действуют и разведчики. Они пытаются прихватить пленного, собирают документы. Но основная тяжесть лежит все-таки на линейных подразделениях. Они принимают бой, как бы прикрывая собой разведчиков.
- Вы думаете, что пехота прорвется на взлобок? И почему — немедленно?
- Если вы оставляете всю артиллерию, чтобы прикрыть выход Матюхина, то пехота может прорваться.
Подполковник задумался. Маракуша трезво оценивает обстановку. Неожиданная вечерняя атака на расстроенного и наверняка побитого противника может дать неплохие результаты. А нужны ли эти результаты? Допустим, стрелки захватят взлобок. Что дальше? Для закрепления нет сил. Ведь Маракуша не знает, что артиллерия резерва работала только как средство ввести противника в заблуждение...
Неожиданно эта четкая, вычитанная когда-то из инструкции фраза перечеркнула все рассуждения Лебедева. Он с интересом посмотрел на Маракушу: хорошо мыслит человек. Видимо, надо доложить командованию. Оно решит. Оно смотрит дальше.
- Пожалуй, не выйдет... Во всяком случае, доложу. Пойдем послушаем, что скажет твой крестник.
Из-за высокой насыпи штабного блиндажа вышли разведчики, и Шарафутдинов, дождавшись, когда Лебедев шагнул за дверь, тихонько окликнул:
- Товарищ капитан!
- Что такое? Я же сказал — марш отдыхать!
- Товарищ капитан, разрешите идти на передовую,— сказал Шарафутдинов. Над его плечом показалось умиленно-просящее, лоснящееся от все еще выступающего пота лицо Закридзе.
- Нельзя по-другому, товарищ капитан.
Маракуша посмотрел на небо, на дальний перелесок. Он уже подернулся предвечерней синью, ветер стих, начинало холодать.
«К ночи развиднеется, а сейчас, скорее всего, падет туманец, — подумал капитан. — На это и рассчитывают... А кто же огнем прикроет... в случае чего? Значит, мне нужно возвращаться?»
А возвращаться ему не хотелось: не часто попадается такой «язык» — хотелось послушать, что расскажет гауптман.
И все-таки он сказал:
- Ладно. Идите. Я буду через час.
Разведчики уже повернулись, чтобы идти, но Маракуша все так же хмуро приказал:
- Шарафутдинов! Машина пока в нашем распоряжении, скажи, что приказано подбросить. — И, уже не глядя на них, ушел.
Потом подъехал комдив, и начавшийся было допрос прервался. Только он наладился — неожиданно приехал командарм с сопровождающими. В блиндаже сразу стало тесно и излишне шумно от сдержанно-предупредительного шепота, шороха шинелей, ремней и прочего снаряжения. Капитан Маракуша почувствовал себя лишним и стал осторожно, бочком пробираться к двери. Лебедев остановил его и обратился к командарму:
- Товарищ генерал-лейтенант, капитан Маракуша считает, что есть условия для проведения разведки боем. На данном участке. — Командарм резко повернулся в сторону капитана, пристально и, как показалось Маракуше, подозрительно стал его рассматривать. Лебедев почтительно добавил: — Пленный — артиллерист. Передний край, естественно, знает слабо. И сейчас, в сумятице, после артналета, можно ворваться в траншеи и даже закрепиться. А уж систему обороны наверняка вскроем.
Командарм все так же пристально и, как теперь казалось Маракуше, сердито смотрел на него. Маракуша клял себя за свое предложение. «Ведь есть же первая солдатская заповедь: увидел начальство — обойди его, а я полез».
Командарм прикинул все, что ему было известно о положении на фронте, вспомнил разговоры с командующим фронтом и остудил себя: надо подождать.