- Можно считать, и так...
- Тогда я тебе вот что скажу: на успех не надейся. Главное — голову сохранить. Понял?
- Нет. Не понял.
- Через такие заграждения к траншеям не пролезешь. Мы вот пролезли, а что толку? Фрицев в них до черта, а вырвать хоть одного нет никакой возможности. А хоть бы и вырвали? Как протащишь? Раньше было проще — артиллерия прикроет, то да се, в неразберихе и прорвешься и выберешься. А сейчас эти чертовы «крабы» чем возьмешь? Попади в него снарядом! Да если и попадешь — ничего! Отскочит, как от резины. Сталь у них — будь здрав. Крупповская!
- Все это я слышал, Николай. Еще в финскую войну. Тогда тоже говорили, что на Карельском перешейке доты покрыты резиной. Как только в них попадает снаряд, резина его отбрасывает назад.
- Ты, конечно, все знаешь... — сразу обиделся Сутоцкий и отвернулся.
- Я предлагаю организовать дневной поиск, — после небольшой паузы сказал Матюхин.
Сутоцкий быстро обернулся, заглянул с веселым удивлением в лицо Андрея и рассмеялся:
- Ты даешь! Сам выдумал или кто помогал?
- Между прочим, именно так спросил и капитан Маракуша.
- А ты ему что?
- А я ему вот что...— Матюхин коротко передал свой разговор с командиром роты и закончил: — Капитан сказал, чтобы я готовил варианты и дневного и ночного поиска.
- Во-от! И ночного.
- Но ведь и дневного...
- Так зачем же ко мне зашел? В дневном я тебе не помощник. Советовать не могу.
- А я не за советом. — И, перехватывая вспыхнувший взгляд Николая, Матюхин сказал: — Я хочу, чтобы ты пошел в группе захвата.
Сутоцкий остановился, недобро усмехнулся:
- Честь, значит, оказываешь?
- И честь.
- Знаешь... шел бы ты со своей честью... Честь! Я сейчас тоже взводом командую! А туда, — он махнул рукой в сторону передовой, — уже два раза лазил. Вот и ты слазай. Посмотри, как разведчик провертывается в настоящей обороне. Понюхай... Тут на везении...
Матюхин молча ждал, пока Николай выплеснет свои обиды и подозрения. Сутоцкий еще долго возмущался и доказывал, что его и так все знают и новой чести ему не требуется. Когда он умолк, Матюхин насмешливо спросил:
- Все или еще что придумаешь?
- Придумаю? Я?! — И, глядя в насмешливо улыбающееся скуластое лицо Андрея, сплюнул:— Пошел ты... С тобой говорить.
Сказать что-нибудь новое он не мог — выговорился и стал затихать.
- Успокоился? — спросил Матюхин. — Теперь слушай и рассуждай. На нашем участке дневной поиск не применялся. Новинка и для нас и для противника. А новинка всегда действует. Если, конечно, работать с умом. Участвовать в такой новинке почетно. Значит, честь. Если, конечно, получится. Но старшим группы захвата пойду не я. Я буду старшим группы огневого обеспечения и прикрытия. И не ты...
- Вот оно что! Разжалуешь, значит?
- Старшим группы захвата пойдет Шарафутдинов.— И слыша, как Николай набирает воздух для новой вспышки ругани, доверительно наклонился к нему:— Он же теперь не салага. Обтерся. А главное — немецким владеет. Дневной поиск, может, еще больше требует тишины, чем ночной. Знание языка ой-ой как может выручить. Да и парень он находчивый, верно? — Николай нехотя кивнул, и Андрей понял: Сутоцкий согласится. Справедливый во всем, что касается дела, он поймет преимущество дневного поиска. Поймет — и согласится.— А главное, Шарафутдинов может там же, в их траншеях, и книжки солдатские прочесть и допросить... не отходя от кассы. Понимаешь?
Сутоцкий понимал. Разведка, поиск не прогулка, «язык» важен не сам по себе, а именно как язык, умеющий рассказать, что делается на сопредельном участке обороны. И вполне может случиться, что и «язык» будет взят, а дотащить его не успеешь — убьют. Хуже того, могут и всю группу захвата перебить, выскочит только один. И если этот один будет знать — от «языка» ли, из документов, — что происходит в обороне, смерти будут оправданными.
- И последнее. Что такое Сутоцкий, знают все. И я в том числе. Вот потому тебя и приглашаю. Тебя и еще одного парня...
- Закридзе? — хмуро спросил Николай.
- А ты откуда знаешь? — с искренним удивлением спросил Матюхин.
- Сам к нему присматривался. Стоящий.
- Вот то-то и оно. Конечно, если бы тебя назначить старшим, это вроде бы почетней, но... Но ведь старшему нужно следить за всеми. А у тебя с Закридзе будет единственная задача: захватить «языка» и быстро — днем ведь все на секунды придется мерить — вернуться назад или... в укрытие. Вот почему ты пойдешь не старшим, а рядовым. Хотя все, в том числе и начальство, будет знать, что главным в деле будешь ты. Понял?
Сутоцкий долго смотрел на низкое, в желтых подпалинах далеких ракет, тревожное небо, вздыхал и морщился. Потом сумрачно спросил: