- Вот теперь я вижу, что вам понятно, — перебил его командарм. — Так вот район, в котором следует начать игру, вот этот. — Командарм показал на карте. — Здесь у тебя хорошие разведчики: Зайцев и этот... Маракуша. Будешь там — дай им побольше воли, а сам думай. Главное, ты каждый день будешь проезжать этот район и, значит, кое-что придумаешь по ходу дела. — Он помолчал. — Полковник Петров удивился моему вызову?
- Не слишком, но...
- Так вот, ты не воображай, что я к тебе так уж благоволю. Просто Петрову поставлена очень серьезная задача, и тем, что я приказываю тебе, ни ему, ни начальнику штаба заниматься не придется. Не хватит времени. И последнее. Первоначальный план дезинформации противника готовишь только ты. Ясно?
- Так точно.
- Потом подключим других. Все. Иди.
Подполковник Лебедев круто повернулся и пошел к двери, тревожась, потому что обстановка, кажется, круто менялась, и в то же время радуясь: что бы там ни было, а командарм все-таки перешел на доверительное «ты».
Командарм посмотрел вслед Лебедеву с легкой завистью — красивый, молодой и, главное, умный офицер. Скорее всего, с безупречным будущим. А у него самого — безупречное прошлое, неплохое настоящее, а вот будущее...
Эх, будущее... Когда тебе под шестьдесят, все чаще хочется вспоминать прошлое, а не заглядывать в будущее. Достаточно того, что по долгу службы все время думаешь о будущем. Командующий фронтом намекнул, что возможен перенос фронтового удара в полосу армии. Пока что об этом не знает никто, кроме члена Военного совета. И вот уже приходится раздваиваться — говорить и командовать в обороне, а жить будущим наступлением.
Командарм присел у стола и почему-то сгорбился. Ныла опухшая нога, должно быть к сырой погоде.
6
Поскольку новое, несколько необычное задание командарма требовало быстрых решений, Лебедев уехал в дивизию и до полудня ездил по тылам полков, приглядывая места, на которых стоило развернуть макеты боевой техники и расположить временные огневые позиции артиллерии и минометов. Только после обеда он встретился с лейтенантом Матюхиным на батальонном наблюдательном пункте. Лейтенант старательно вычерчивал схему местности.
- Работаете? — спросил Лебедев, положив руку на его плечо.
Матюхин хотел было вскочить, но подполковник нажал сильнее: не вставайте.
- Так точно! Прикидываю. — Матюхину нравился красивый, статный подполковник, его умение работать, и потому он сразу же принял тон разговора.
- И как прикидка?
- Знаете… — Матюхин на мгновение замялся.— Если бы не два обстоятельства, можно было бы провести поиск хоть сейчас.
- Что за обстоятельства?
- Еще не ясен состав группы, и, главное, мне кажется — но именно кажется, —что за эти дни сменился противник.
- О-о... Это важно! — сразу подобрался Лебедев, и Матюхин мгновенно понял, что разговор превращается в строго официальный.
Он поднялся, но доклад получился скомканный.
- Что-то изменилось в поведении солдат. Утром они оставляют позиции как-то вяло, вразнобой и, я бы сказал, небрежно. Раньше все проходило точно по расписанию, скрытно и организованно.
- Сами наблюдали?
- Так точно. И еще снайпер Грудинин через оптический прицел. Он все время в засаде. Говорит, что впервые увидел распоясок.
- Кого-кого?
- Ну солдат в неподпоясанных шинелях. Мы прикинули, решили, что немцы надевают вторые шинели — ночью холод все-таки пробирает.
- Не верится, что их интендантство так расщедрилось.
- Возможно, шинели с убитых...
- Ах, вот оно что! Полагаете, что эти вышли из боев и теперь как бы отдыхают?
- Так точно. Они, мне кажется, сейчас такие, что... им море по колени. Знаете, как у нас после удачных боев: а-а! Что нам! Да мы их! Это пока дисциплину подтянешь.
- Возможно, возможно... А еще что? Еще какие приметы?
- Прежде сразу после завтрака у них наступала тишина. Спали. Только наблюдатели маячили, да на наблюдательных пунктах иногда посверкивали стекла стереотруб или биноклей. Сейчас не так. Сейчас после завтрака у них и народу в траншеях побольше, и, главное, в тылу весело. Смеются, кричат. Музыка... Вот после обеда — тишина. Полная тишина. Порой даже кажется, что они и наблюдателей снимают, никого на НП не оставляют.
- А это чем объясняете?
- Помните, после удачных боев у нас как было? Засечем расписание немецких контратак и в зависимости от этого спим и едим. Вот так, по-моему, и у них. Они привыкли, что ночью ползают разведчики и саперы, идут артналеты. Это у нас называется, да и у них, наверное, также, не давать спать. Утром, если все идет как следует,— артподготовка и атака или контратака. Тоже, знаете ли, штамп. Хоть и оправданный: дни короткие, нужно многое успеть. А после обеда любой противник боя не завяжет — дотемна времени мало. Вот и можно спокойно спать до вечера. В траншеи выйдешь свежим, выспавшимся.