- Да. товарищ полковник. Пехота почти вплотную подошла к населенному пункту, а затем вынуждена была отойти в исходное положение.
- Получают ли Горбы откуда-либо помощь?
- Нет. Мы считаем, что гарнизон полностью изолирован, - уверенно ответил Саксеев.
- Разрешите, товарищ полковник! - обратился ко мне командир дивизиона. До этого он слушал молча и в разговор не вмешивался.
- Вы не согласны с командиром полка? - спросил я у него.
- Согласен, но... имеются новые данные, разрешите доложить?
Мы с удивлением посмотрели на капитана. А он продолжал: - Сегодня в предутренних сумерках мои наблюдатели обнаружили подводу, которая двигалась из Горбов на Вязовку. Была ли она с грузом или то были легковые сани разведчики не рассмотрели.
- Как же так? У вас одни сведения, у командира дивизиона другие, кому же верить? - спросил я у Саксеева.
- Впервые слышу, - пожал он плечами.
- А Седячко действительно седлает дорогу на Вязовку?
- У меня имеется его донесение и схема. По схеме дорогу седлает его левофланговая рота. Лично не проверял.
- Проверять все не обязательно самому, надо было послать командира штаба.
- Товарищ полковник! - обратился ко мне снова командир дивизиона. Позвольте пробежать в третью роту, я сейчас же выясню. Здесь совсем близко, возвращусь минут через двадцать.
Вместе с капитаном я послал Черепанова. Подошли Седячко и Каминский. Командира третьего батальона мы не вызывали, он находился по ту сторону поляны.
- Вы что же, товарищи, отстаете?-спросил я у комбатов. - Новгородцы уже забрали Норы и Лялино. А вы почему не выполняете задачу?
Комбаты в нерешительности мялись, поглядывая на командира полка.
- Ну, так что же? Рассказывайте. Начнем с вас, - обратился я к Каминскому.
- Мне кажется, товарищ полковник, уважительных причин у нас нет, немного подумав, ответил он. - Мы несколько недооценили противника и переоценили себя, плохо прицелились, вот и получился пустой выстрел. Деревенька маленькая, рассчитывали забрать ее с ходу, да вот сорвалось. Думали, гитлеровцев здесь не более роты, а оказывается, их тут до батальона.
- A что скажете вы? - обратился я к Седячко.
- У нас мало огневых средств. Атака по глубокому снегу развивается медленно, противник все видит и отражает все наши действия. Я думаю...
Седячко неуверенно посмотрел на командира полка, потом перевел взгляд на меня, видимо, не решаясь делать выводов, но, пересилив свою нерешительность, ответил уже твердо: - Думаю, что дневная атака в наших условиях бесполезна, она не оправдывает себя. Атаковать нужно только ночью.
Выводы комбата, на мой взгляд, были правильны. Дневная атака не принесла успеха потому, что здесь не представлялось возможным применить в полной мере прямую наводку. В Горбах хорошо просматривались постройки, расположенные на холмах, а те, что скрывались в низинах, на обратных скатах, оставались недосягаемыми для прямого выстрела. Без подавления огневой системы рассчитывать на успех днем было трудно.
- А теперь, Седячко, скажите: ваша третья рота седлает дорогу на Вязовку или нет? - спросил я комбата.
- Седлает... Вернее, не седлает, а лежит около дороги, - с заминкой ответил он.
- Как не седлает? На вашей схеме ясно показано, что седлает, удивился Саксеев. - Выходит, вы обманываете меня, а я ввожу в заблуждение командира дивизии?
- Тут какое-то недоразумение, - сказал Седячко. - Вчера вечером я сам был в третьем роте, она окопалась в снегу вдоль дороги, фронтом на запад.
- А как могла проехать подвода из Горбов на Вязовку? - спросил я.
- Какая подвода? Я о ней ничего не слышал, - удивился в свою очередь Седячко.
- Вот видите, комбат даже не знает, что творится у него на участке, заметил я командиру полка. - Разберитесь!
- Есть! Разберусь! Кстати, вот и командир дивизиона возвращается, - он сейчас доложит.
Я увидел приближающихся капитана и комиссара полка. Черепанова с ними не было.
Из доклада капитана выяснилось, что третью роту они нашли не на дороге, а в лесу и потребовали от командира роты лейтенанта Гришина объяснения. Ранее рота располагалась на поляне у самой дороги, но там было слишком ветрено и холодно, поэтому Гришин решил отвести роту на ночь в затишье, на опушку, а утром, до рассвета, вновь занять свои окопы. Но так не получилось. Людей он отвел, а противник, узнав об этом, тут же занял их окопы. Рота вынуждена была остаться в лесу. О ночном происшествии командир роты комбату не донес: побоялся ответственности. В следующую ночь он рассчитывал восстановить положение.
- Когда мы все выяснили, - сказал в заключение капитан, - Черепанов захотел проверить достоверность доклада и с лейтенантом Гришиным пошел на опушку, поближе к дороге. Там Черепанов был ранен и сразу же потерял сознание.
- После перевязки мы отправили его на ваших санях в медсанбат, вставил молчавший до этого комиссар.
Ранение Черепанова взволновало меня до глубины души.
Лейтенанта Гришина я приказал привлечь к ответственности. Поступок его был для всего полка позором.
В целях внезапности атаку Горбов решено было провести ночью, ограниченными силами и без предварительной огневой подготовки.
Для начального броска от каждого батальона выделялось по одной роте. Кроме того, в атаке участвовала и рота лейтенанта Гришина, которая получила приказ выйти на свое прежнее место и закрыть дорогу на Вязовку.
По опыту боев за Калинец и Веретейку, траншеи подводились вплотную к населенному пункту. С наступлением темноты пехота приступила к расчистке снега.
Всю ночь, до конца боя. я оставался в Казанском полку.
В четыре часа ночь огласилась взрывами гранат и трескотней автоматов. Горбы озарились ракетами. А через несколько минут заработали станковые пулеметы, и поток пуль с посвистом пронесся над штабными палатками.
"Кто же бьет сюда? Не сорвалась ли атака?"
Рука невольно потянулась к телефонному аппарату.
И тут же из телефонной трубки глуховатый и радостный голос Каминского:
- Алло! Алло! Говорит Каминский. Я из Горбов. Горбы наши!
- А кто же бьет оттуда?
- Извините! Это мы с комбатом-три из трофейных пулеметов Седячке привет шлем... Он опять опоздал...
В трубке послышался приглушенный смех. Вызвали к телефону Седячко и попросили доложить обстановку.
- Третья рота заняла свои прежние окопы и осел-лала дорогу, а штурмовая группа перешла в атаку. Из Горбов сильный огонь, поэтому она немного запоздала.
Седячко не догадывался еще, что огонь поверх голов вел из Горбов Каминский.
- Опоздал, опоздал, Седячко! - заметили ему. - Но лучше поздно, чем никогда. Выдвигайтесь скорей, остальные батальоны уже в Горбах.
Итак, внезапным ночным штурмом был взят еще один опорный пункт.
Путь на Ольховец и Вязовку для Казанского полка стал свободен.
Командир третьей роты лейтенант Гришин искупил свою вину кровью - в ночной атаке он получил тяжелое ранение и был эвакуирован в тыл.
Лично для меня радость успешного боя омрачилась известием о смерти Феди Черепанова, скончавшегося на рассвете.
Хоронили его на командном пункте. Всматриваясь в безжизненные черты своего адъютанта, я думал о том, какой огромный мир несбывшихся надежд молодости унес он с собой - чудесный, славный товарищ.
* * *
Целую неделю наша дивизия вела бои за Вязовку. Фронт дивизии представлял собой вдавленный в оборону противника тактический мешок. Ширина его четыре - шесть километров, глубина восемь.
К Вязовке с запада примыкали два опорных пункта - Обжино и Ольховец. Все три пункта образовывали сильный огневой узел, занимаемый хорошо оснащенным немецким полком. Гитлеровцы проявляли здесь особое упорство.
А наша ударная сила ослабла - полки были обескровлены, пополнение не поступало. Поэтому мы и топтались на месте.