Казанский полк был скован со стороны Ольховца, а Новгородский непосредственно на подступах к Вязовке. Приостановилось наступление и у наших ближайших соседей.
Несколько дней подряд мимо нашего командного пункта, на стыке с дивизией Штыкова, тянулись лыжные батальоны, засылаемые внутрь окруженной группировки. Ночью они пересекали линию фронта, проскальзывали между опорными пунктами и, углубившись в тыл, развертывали боевые действия.
Однако молодые, неопытные и необстрелянные лыжники, попадая сразу в сложную обстановку, не приносили той пользы, которой от них ожидали.
К нам прибыл новый комиссар дивизии - старший батальонный комиссар Григорий Александрович Воробьев. Оказалось, что мы с ним лет пять - шесть назад служили вместе в Московской Пролетарской дивизии: он - инструктором политотдела, я -начальником штаба полка.
С первой же встречи у нас установился деловой контакт.
Вскоре дивизия получила на пополнение одну маршевую роту в сто человек, и одновременно штаб армии подтвердил нашу задачу - овладеть Вязовкой.
Мне хорошо запомнилась эта рота: я сам принимал ее, был у нее на партийном собрании, напутствовал в первый бой, представлял к награде отличившихся. Мы не стали роту расформировывать, а целиком влили ее в батальон Новгородского полка.
Народ в роте был самый разнообразный и по возрасту и по опыту. Командовал ею только что окончивший армейские курсы младший лейтенант Корольков. Политрука рота не имела, его обязанности выполнял парторг Раков. Взводами командовали сержанты. Ротная парторганизация состояла из пяти членов партии и двух кандидатов. Комсомольская - из девяти комсомольцев.
Роте предстояло вступить в бой в составе третьего батальона Новгородского полка. Батальон должен был совершить скрытный маневр, обойти Вязовку с востока и атаковать опорный пункт с фланга и тыла. С фронта атаковали другие батальоны. На новую роту, по замыслу комбата, ложилась вспомогательная задача - прикрыть батальон со стороны Дедно. Она выдвигалась на дорогу, связывающую Дедно с Вязовкой, седлала ее и создавала заслон фронтом на восток.
После выдачи оружия в роте состоялось открытое партийное собрание с докладом Королькова о предстоящей задаче и о примерности в бою коммунистов и комсомольцев. Я призвал бойцов достойно выполнить свой долг. И нужно сказать, свою задачу рота выполнила с честью.
Бои за Вязовку явился последним боем на этом участке фронта. Протекал он не совсем удачно для нас. Мы многого не предусмотрели, не смогли произвести дополнительной перегруппировки, а главное - не достигли внезапности.
Совершая обходный маневр, командир батальона допустил две непоправимые ошибки, что по существу и предопределило неуспех.
Первая ошибка заключалась в том, что батальон слишком далеко уклонился в сторону Дедно и не сумел выйти до рассвета на свое исходное положение, вторая - в том что комбат пренебрег мерами личной маскировки, не сменил свою телогрейку на шинель, то есть не оделся так, как были одеты его бойцы.
Оставив роту Королькова заслоном на дороге, батальон стал приближаться к Вязовке. Начинало светать. И вот тут, на опушке леса перед Вязовкой, при выходе на исходное положение батальон наскочил на засаду из "кукушек".
Первым был убит комбат, шедший в голове колонны в своем ватнике, а через несколько минут снайперы нанесли значительный урон и всему батальону.
За контратакой из Вязовки последовала контратака со стороны Дедно. При отражении контратак и отличилась рота Королькова. Она приняла на себя удар со стороны Дедно, сковала гитлеровцев и сдерживала их до вечера. В бою Королькова ранило. Командование принял старшина роты старший сержант Митряев.
Рота, охваченная с трех сторон превосходящими силами противника, действовала на отшибе. После ранения Митряева в командование ею вступил ротный писарь сержант Никитин. В лесном бою помочь роте артиллерией и минометами с закрытых позиций было нельзя, а усилить численно не представлялось возможным.
Командир полка разрешил роте отойти и для ее прикрытия выслал группу разведчиков - последний свой резерв. Но рота сцепилась с врагом вплотную и оторваться от него днем не могла. Только с наступлением темноты ей удалось выйти из боя. При выходе из боя ранило Никитина. В командование ротой вступил четвертый по счету командир - парторг Раков.
Маршевая рота, имевшая в своем составе много бывалых воинов и спаянная коммунистами, в первом же бою прекрасно справилась со своей задачей.
В ночь на 20 марта дивизия получила новый приказ: сдать свой участок под Вязовкой, выйти из боя и сосредоточиться в ближайшем войсковом тылу.
Так закончился первый этап нашего наступления. Дивизия прошла с напряженными боями более ста километров и освободила пятьдесят пять населенных пунктов.
На Ловати
В резерве нас держали меньше педели. По и за это короткое время люди сумели отдохнуть, набраться сил. Командиры и комиссары частей и подразделений успели провести ряд организационных и политических мероприятий.
Из боя части вышли морально крепкими и обогащенными опытом, но в значительной мере обескровленными. В батальонах осталось по одной - две роты. да и то неполноценных.
В специальных частях дело обстояло лучше, чем в стрелковых, там и потерь в людях было меньше и кадры были не так подвержены текучести.
На войне как-то сложилось так, что источником внутреннего накопления людских ресурсов стали тылы. Они незаметно обрастали, а если не обрастали, то сохраняли прежнюю численность при резком сокращении боевого и численного состава обслуживаемых ими частей.
Мы сократили тыловые органы и подразделения и укрепили за их счет боевые части. Благодаря этому боеспособность частей возросла, а тылы, освободившись от лишних людей, стали оперативнее. Пополнили политработниками батальоны и роты. Вновь создали или укрепили коммунистами ротные и батарейные партийные организации. Со всем личным составом подытожили результаты прошедших боев, во всех подразделениях провели общие и партийные собрания.
За полтора месяца зимних наступательных боев мы научились прорывать оборчну, бить врага днем и ночью, искусно маневрировать, использовать внезапность, изыскали новые способы борьбы с опорными пунктами.
Разнообразные тактические приемы, примененные в успешных боях за Калинцы, Любецкое, Веретейку, Тополево, Лялино, Горбы и другие населенные пункты, стали достоянием всей дивизии. На боевом опыте прошедших боев учились и новые кадры, прибывавшие к нам.
Что же ожидает нас после кратковременного отдыха? Этот вопрос беспокоил всех.
Ни генерал Берзарин, ни генерал Ярмошкевич меня не вызывали, а самому без вызова в штаб армии ехать не хотелось.
В один из длинных зимних вечеров, когда мы сидели с Вольфенгагеном в его блиндаже и беседовали о наших перспективах, он обратился ко мне с просьбой помочь ему перейти на командную должность.
- Что вы, Даниил Оскарович! - удивился я. - Вы такой образцовый штабник - и вдруг хотите переменить службу! Может быть, чем-нибудь недовольны?
- Да нет, Павел Григорьевич! Штабной службой я доволен, любовь к ней привила мне военная академия. Но в последнее время у меня созрело настойчивое желание перейти на командную должность. Долго взвешивал я и наконец пришел к твердому убеждению, что служба на командных должностях интереснее, чем на штабных.
- Мне думается, - ответил я, - что не следует разрывать штабную и командную службу, ставить между ними непреодолимую грань. На мой взгляд, полноценный командир должен подготавливаться всесторонне и проходить службу, чередуя командные должности со штабными. Не изучив детально работы штаба, не побывав в роли его начальника, командир не сможет полноценно руководить своим штабом и обучать его. Не случайно начальники штабов у нас в частях и соединениях являются одновременно и заместителями командира.
- Значит, желания мои законные? - спросил Вольфенгаген.
- Думаю, да, - ответил я.