- Неудобно как-то, товарищ генерал, - говорили мне бойцы. - Другие воюют, а мы словно на курорт приехали. Непривычны мы к этому,
Но время и новые задачи брали свое. С утра и до вечера люди лазали по предгорью, перебегали, стреляли, а в промежутках между занятиями занимались спортом. Дни загружались до отказа. Ведь в любую минуту соединение могли поднять по тревоге и снова отправить на фронт.
В Карнобате, маленьком тихом городке, кроме управления корпуса, размещались корпусные части: связисты, саперы, артиллеристы.
Отношение местного населения к советским воинам всюду было самое радушное, дружеское.
* * *
Шипка! Это символ освобождения болгарского народа от турецкого ига, это вместе с тем вeличайший памятник русской доблести и славы.
Каждому из нас, конечно, хотелось побывать на Шипке и посмотреть на все своими глазами. Поэтому мы организовали туда несколько экскурсий.
Высота Шипки - 1329 метров. На голой каменистой вершине, носившей ранее имя святого Николая (теперь ей присвоено имя командира болгарских дружин русского генерала Столетова), болгарский народ воздвиг величественный памятник. Видимая издалека со всех сторон, стоит четырехугольная, чуть-чуть суживающаяся кверху 34-метровая каменная башня с открытой наверху площадкой. На ее фасаде огромный лев - эмблема освобожденной Болгарии, сбоку крупная надпись "Шипка".
Рядом с башней, обратив свои жерла в сторону южных скатов, откуда атаковали турки, стоят пушки и митральезы. Чуть пониже, на восточных склонах, еще несколько памятников-обелисков.
С верхней площадки открывается чудесный вид. На восток, на запад и на север идут складки гор, а на юге цветистым ковром стелется Казанлыкская долина - долина роз, фруктовых садов и виноградников.
У самого подножия хребта, откуда начинает виться дорога на перевал, раскинулось селение Шипка. Здесь в тенистом парке воздвигнут еще один памятник воинам, павшим в боях за Шипку. Это красивейший, многоглавый с позолоченными куполами храм, сооруженный на пожертвования, собранные в России.
На Шипку я впервые поднялся в половине октября. вскоре после прибытия советских войск в Болгарию. В этот день состоялась торжественная церемония установления мраморной мемориальной доски на одном из памятников-обелисков. Эту торжественную церемонию от имени Военного совета 3-го Украинского фронта проводил Военный совет нашей армии.
На Шипку прибыли лучшие воины армии, офицеры армейского управления, командиры корпусов. На восточном склоне горы, фронтом к памятнику, неподвижно замерли строгие ряды почетного караула. На правом фланге колышутся боевые знамена, сверкают трубы оркестра.
День выдался пасмурный и ветреный. Погода подчеркивала суровость скалистых гор, еще больше оттеняла торжественность церемонии.
Под звуки Гимна Советского Союза к монументу подошли генералы и старшие офицеры и, открыв затянутую полотнищем мемориальную доску, прикрепленную к памятнику, возложили венки.
Командующий армией Шарохин произнес речь. Он говорил о немеркнущей славе героических предков и о доблести потомков, умноживших эту славу.
Горное эхо далеко разнесло громовой пятикратный салют. Стоявшие у монумента обнажили головы и преклонили колена.
На мраморной доске, увенчанной пятиконечной звездой, высечена фигура советского воина с винтовкой у ноги и отливает позолотой надпись: "1877-1944, сентябрь
Героям Шипки
От имени частей 3-го Украинского фронта победоносной Красной Армии
Вдали от русской матери-земли
Здесь пали вы за честь Отчизны милой.
Вы клятву верности России принесли
И сохранили верность до могилы.
Стояли вы незыблемей скалы.
Без страха шли на бой святой и правый.
Спокойно спите, русские орлы,
Потомки чтут и множат вашу славу!
Отчизна нам безмерно дорога,
И мы прошли по дедовскому следу,
Чтоб уничтожить лютого врага
И утвердить достойную победу!"
Торжественным маршем прошла перед памятником колонна почетного караула. И еще раз прославленная навеки Шипка огласилась победоносным русским "ура".
Незабываемые, волнующие минуты! Они и сейчас свежи в моей памяти, словно это было вчера.
30 октября мне пришлось побывать на Шипке вторично. Произошло это неожиданно в связи с тем, что Михаил Николаевич Шарохин был назначен командующим другой армией, которая вела бои на правом крыле фронта, у южных границ Венгрии.
Известие об уходе командарма очень расстроило меня. Опечалило оно всех, кто прослужил с ним вместе долгое время и сумел оценить его и как талантливого военачальника, и как старшего боевого товарища.
Провожали командарма его ближайшие соратники: члены Военного совета армии, начальник штаба, начальник политотдела, начальники родов войск и служб, командиры корпусов.
На Шипкинском перевале, как того пожелал командарм, и состоялось наше расставание. На этот раз день был чудесный: яркий, тихий. Оставив машины на площадке перевала, мы поднялись на вершину горы, к памятнику-башне, а затем и на саму башню. Стояли молча, любуясь видом, открывшимся с высоты.
- Вы провожать меня прибыли или на похороны? - шутливо спросил Шарохин, прерывая молчание.
- Мы из уважения к начальству, - в тон ему шутит Шабанов.
На восточном скате на зеленой лужайке был организован завтрак.
Со смехом и шутками уселись мы вокруг белой скатерти.
- Свыше года пробыл среди нас Михаил Николаевич. Большой боевой путь прошли мы вместе, - сказал на прощание Шабанов. - Пришло время расставаться. Но не будем грустить! Лучше пожелаем ему новых боевых успехов. Итак, за здоровье нашего старого, боевого друга и замечательного командующего!
Шарохин в ответ поблагодарил всех за верность долгу и боевую дружбу, а затем, растроганный до слез, расцеловался с каждым.
...Вскоре с полей Венгрии к нам в Болгарию долетели радостные вести. Наши добрые пожелания своему командующему сбылись. Новая армия, которой он теперь командовал, отличилась в боях у озера Балатон. За успешные боевые действия Советское правительство присвоило М. Н. Шарохину звание Героя Советского Союза и воинское звание генерал-полковника. От всей души мы поздравили его с этой заслуженной наградой.
* * *
В конце ноября части корпуса, не прерывая плановой учебы, перешли на казарменное положение. Жить в легких землянках и шалашах поздней осенью стало несносно: сначала заливали дожди, потом начались заморозки.
Местные болгарские власти пошли нам навстречу, и мы вскоре оказались в обжитых казармах. Правда, было тесновато, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.
92-я гвардейская дивизия Матвеева перебралась с берега моря в Бургас, 28-я гвардейская Чурмаева - в Ямбол, а управление корпуса, корпусные части и 188-я стрелковая Даниленко - в Сливен. Армейское управление из Сливена переехало в Софию.
Сливен славился своими горячими лечебными источниками, расположенными в трех - четырех километрах от города. Местные власти забронировали для наших войск на водах несколько постоянных номеров. Туда посылали мы на недельный отдых в качестве поощрения своих лучших воинов - отличников боевой и политической подготовки.
Ямбол расположен в 20 километрах юго-восточпее Сливеиа. Оба города связаны хорошей шоссейной дорогой. Дислокация корпуса очень удачна.
С наступлением зимы внимание командования соединений и частей еще в большей мере, чем осенью, сосредоточилось на качестве боевой и политической подготовки.
На первое место среди воинских частей к началу нового года вышел 282-й гвардейский полк полковника В. Е. Студеникина, на второе - 86-й гвардейский полк подполковника Н. Ф. Кравченко.
Зима пролетела незаметно, а весной фашистская Германия капитулировала. Эта радостная весть застала меня в Софии, где я вместе со своим заместителем по тылу полковником Варкалном находился на армейском совещании. Здесь подводились итоги зимнего периода, разбирались вопросы о подготовке частей к выходу в лагеря.