Боги преподнесли Андре щедрый дар, и надо было быть круглым идиотом, чтобы не принять его. Эластичный анус Моники был настоящим шедевром, созданным природой словно специально для него, и его дрожащие пальцы усердно гладили и мяли ягодицы, постепенно подбираясь к разгоряченному анальному отверстию. Когда Андре раздвинул раскрасневшиеся бугорки, взору его открылся бутон ануса цвета чайной розы. Сраженный его совершенной красотой, Андре, нагнувшись, с благоговейным трепетом прильнул губами к нежному морщинистому краю. Сердце его учащенно забилось. Когда он наконец пристроил к отверстию эбонитовую головку своего пениса, ему безумно захотелось, чтобы этот момент длился вечно, настолько прекрасен был контраст между бледно-розовым и иссиня-черным.
Моника легко приняла его внутрь, казалось, даже не заметив, как пенис скользнул в узкий проход. Она лежала неподвижно, предоставив Андре полную свободу действий, не издавая ни единого звука, и только слышно было чмоканье теплой спермы, сочащейся из ее ануса. С каждым движением Андре ее ягодицы подавались навстречу ему. Массажист вводил толстый ствол члена в задний проход до самого основания — он не помнил, чтобы его пенис когда-либо проникал так глубоко. Со сладостной дрожью Андре смотрел, как целомудренное миниатюрное кольцо Моники плотоядно расширяется, поглощая разбухший корень пениса, и казалось, нежная розовая кожица готова была порваться, настолько растянулся тонкий край ее ануса.
Тем утром Андре входил в нее три раза, один раз даже в промежутке не вынимая пениса, пополнив коллекцию санатория уникальными кадрами и доставив массу удовольствия человеку, снимавшему все это на пленку. Томас Бронски был так занят ублажением своего неумного пениса, что едва не забыл включить камеру в сауне, где одна гостья благосклонно принимала ласки женщины из обслуживающего персонала. Так что когда диспетчер наконец погасил экран монитора, пол был обильно полит вязкой влагой.
Моника регулярно посещала утренние сеансы массажа, каждый раз послушно укладываясь на мягкий массажный столик, еще хранивший тепло тела предыдущей клиентки Андре. Однако, несмотря на кажущуюся пассивность, она все острее испытывала потребность в общении с массажистом и вскоре стала записываться к нему на четыре сеанса в день. Но и это не могло утолить ее жажды, ибо каждый вечер на закате датчанка ждала Андре в своем бунгало. Моника лежала обнаженная на животе, повязав глаза шелковым шарфом. Рядом с кроватью был приготовлен моток веревки, и ее тонкие пальцы машинально поглаживали шершавые ворсинки. Если массажист запаздывал, она, зажав один конец веревки между бедер, растирала до крови нежную плоть лобка и ануса. Когда же приходил Андре, веревка часто была влажной, чайная роза Моники полыхала, как горячие угли, а шелковистый язычок клитора багровел, словно пылающий костер.
Андре сразу распознал в Монике склонность к мазохизму. Не говоря ни слова приветствия, он связывал ее бледные запястья над белокурой головой. Моника всегда держала наготове кувшинчик дорогого французского смягчающего средства, заранее сняв с него крышку, чтобы после не отвлекаться на подобные мелочи. Андре, кончиками пальцев зачерпнув жирного крема, обильно смазывал свой отвердевший пенис и зудящее отверстие ануса Моники, остужая жар кожи, натертой грубыми волокнами веревки. Нежась от действия холодящего бальзама, Моника нетерпеливо постанывала, предвкушая очередную дозу наслаждения. Отвечая на прикосновения скользящих по коже пальцев, она приподнимала бедра, и ягодицы непроизвольно раздвигались, призывая Андре совершить то, за чем он пришел.
Поскольку пенис его задень неоднократно побывал в анусах нескольких клиенток, массажист мог сохранять эрекцию достаточно долго, продлевая наслаждение, и Моника, приглушенно постанывая, просила его взять ее еще раз. Ей хотелось быть наказанной; она признавалась, что была очень непослушной девочкой, потому что вечером в сауне плохо вела себя с одной из прислужниц. (Датчанка питала симпатии к Франсуазе, самой миловидной девушке из персонала санатория, и любила ублажать ее языком.) Поэтому, говорила она, Андре должен ее наказать. Он грубо всаживал свой пенис в ее разработанный зад, и хриплые стоны Моники пробуждали в нем адское желание пронзить насквозь ее хрупкую плоть эбонитовой твердью органа.
Любой, кто просмотрел бы эту видеопленку, — а желающих нашлось бы немало, — не смог бы остаться равнодушным при виде лоснящегося черного пениса Андре, впивающегося в нежный розовый бутон Моники. Даже женщины, наблюдавшие мгновения чужого экстаза, в душе мнили себя героинями подобных сцен. Брат же доктора Бронски, прокручивая эти кадры, просто изнывал от вожделения.