Не в силах долее сдерживать свой алчущий орган, Томас приспустил брюки и, раздвинув дрожащие ягодицы, ввел набухший член в разгоряченное анальное отверстие, едва не рыдая от счастья, ибо так долго ждал этого момента.
Моника с готовностью подставляла ему свой зад, предвкушая сладостный зуд, всегда сопровождавший вторжение пениса. Именно боль и дискомфорт доставляли ей ни с чем не сравнимое наслаждение, и именно поэтому она предпочитала этот вид коитуса. Поворачиваясь спиной к мужчине, Моника полностью отдавала себя во власть ему, абсолютно беззащитная и беспомощная. Однако на этот раз привычной боли она не почувствовала — проникновение пениса не вызвало дискомфорта, что было довольно странно, если учесть, что она сегодня несколько раз побывала у Андре, как и на протяжении всей последней недели.
На мгновение Монику охватило беспокойство — ей подумалось, не чересчур ли часто она занималась анальным сексом, и ей вдруг стало страшно, что муж может обнаружить ее постыдную тайну, хотя за все время, пока они были женаты, он даже ни разу не удосужился взглянуть на ее анус, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к нему. Когда она однажды, набравшись храбрости, предложила ему опробовать эту позу, он унизил ее, не стесняясь в выражениях объяснив, что считает эту часть тела нечистой и пригодной лишь для одной цели. Поистине, муж Моники был человек ограниченного воображения.
Благополучно проникнув внутрь, Томас пытался подражать движениям массажиста, с восторгом ощущая, как его тщедушный пенис становится как будто длиннее и толще внутри горячего эластичного прохода. Возможно, не настолько уж он был обделен природой, ибо чувствовал не только мельчайшие неровности на слизких стенках ануса, но даже микроскопические ворсинки, оставшиеся от грубой веревки. Вероятно, чтобы раскрыть свой полный потенциал, Томас нуждался в создании соответствующих условий — условий, которые он не мог воспроизвести лишь с помощью собственных рук. Судя по всему, Моника тоже была довольна: она вскрикивала при каждом глубоком проникновении, умоляя Андре — ибо полагала, что это был он — причинить ей боль. Разумеется, Томас был только рад угодить прекрасной датчанке. Крики боли возбуждали его, как ничто прежде, наполняя тем, чего ему всегда недоставало: уверенностью в своем сексуальном потенциале. Поэтому он осмелился пойти дальше того, что наблюдал в своей диспетчерской. Он вытащил член из ануса Моники, ладонями звонко шлепнул ее по приподнятым ягодицам и засунул несколько коротких узловатых пальцев в зияющий проход, после чего вновь вошел в нее.
Моника сдавленно застонала одновременно с Томасом, который чувствовал, словно вся жидкость в его теле до последней капли изливается в горячее жерло ее ануса. Ему хотелось взять ее еще раз, поскольку его неуемный пенис, покоящийся внутри пульсирующего прохода, не изъявлял ни малейшего желания покидать свое уютное вместилище. Однако риск был слишком велик, потому что массажист мог в это время уже направляться к бунгало.
Томас и в самом деле едва разминулся с красавцем-островитянином. Ему пришлось укрыться в кустах, чтобы тот его не заметил. Острые шипы колючего кустарника больно впились в кожу, раздирая тонкий хлопок рубашки. На белом полотне выступили крошечные пятнышки крови, и Томас еще раз подивился неестественной склонности Моники к мазохизму. Но разве имел он право осуждать ее за это? Разве сам он не получал наслаждения, причиняя боль?
Когда Андре несколько минут спустя вошел в спальню Моники, она вновь с готовностью приподняла ягодицы, думая, что он вернулся чтобы еще раз «наказать» ее. В тусклом свете ночника массажист не заметил следов, оставленных его предшественником, — припухших полос, алеющих на белых холмиках ягодиц.
Сгорая от вожделения, не заметил Андре и других, более интимных, признаков пребывания Томаса: тоненьких кровоточащих трещинок в нежных розовых складочках ануса.
Через несколько дней Моника исчезла из «Элизиума» и с острова. Андре назначил ей последнее рандеву вдали от любопытных глазков скрытых камер — они договорились встретиться на пустынном пляже в полутора милях от санатория. Несмотря на распоряжение доктора Бронски, строго запрещающее персоналу завязывать личные отношения с гостьями, помимо исполнения служебных обязанностей, массажист начал питать нежные чувства к хрупкой датчанке и бледно-розовому бутону ее ануса. Поэтому он решился обладать ею всецело, пусть даже один-единственный раз, рискнув нарушить строгие правила, установленные доктором.