В своей наивности Мелисса не увидела ничего зазорного в том, что Паоло предложил ей исполнить ту же процедуру, пока Андре орудовал свои эбонитовым инструментом в его заднем проходе. Она практически ничего не знала о сексе между мужчиной и женщиной, не говоря уже о гомосексуальной практике. Набожные родители предпочитали держать дочь в полном неведении относительно подобных греховных дел. И, за исключением того, что она успела постичь в процессе общения с инструктором, Мелисса была абсолютно невежественна в этом вопросе. Поэтому она с готовностью приняла в рот мясистую твердь Паоло, даже прослезившись от того, что ей была оказана столь высокая честь, и рука ее привычно потянулась вниз, нащупав под юбкой эластичный бугорок, прикрытый намокшей ластовицей трусиков. Несмотря на то, что ей казалось постыдным ласкать себя руками, ее неудержимо влекло вновь испытать блаженное чувство невесомости. Отныне Мелиссе для достижения оргазма необходимо было ощущать во рту ствол мужского пениса.
Этот союз был благоприятен для всех троих участников. Укрывшись от всевидящего ока камеры Томаса Бронски, мужчины отдавались во власть природным импульсам, зная, что это сохранится в тайне, а присутствие юной ирландки делало инструктора более благосклонным к содомистским поползновениям Андре, тем самым участив их встречи. Массажист вводил пенис в горячий мускулистый зад Паоло, итальянец, в свою очередь, в трепещущий рот Мелиссы, и, таким образом, все получали то, чего желали.
Еще задолго до того, как его приняли в штат санатория «Элизиум», Паоло знал, что он особенный, а не просто смазливый итальяшка, вечерами убивающий время в барах, готовый за несколько лир составить компанию какой-нибудь стареющей нимфоманке. Он чувствовал, что судьбой ему уготован иной жребий, чем прозябать в древних трущобах Рима. Поэтому, забросив теннисную ракетку, Паоло отправился в Нью-Йорк, где у него появилось немало покровителей, научивших его тому, что стало залогом его будущего успеха. Он быстро освоился на новом месте и легко адаптировался к непривычному образу жизни.
Желая больше походить на своих приятелей-американцев, Паоло в возрасте двадцати шести лет совершил обрезание. Сперва он был шокирован видом оскопленного пениса, но в глубине души знал, что принял верное решение. Даже лишенный крайней плоти, его великолепный орган никогда не бывал обделен вниманием юных дам. Множество предложений поступало и от мужчин, на которые он время от времени соглашался — разумеется, исключительно ради приобретения опыта. Более же всего молодого итальянца возбуждал вид покоренной женщины, стоящей перед ним на коленях и испивающей пахучее семя из его священного источника.
В Нью-Йорке он легко находил желающих ублажить его добровольцев. Возможно, дело было в его привлекательной внешности и очаровательном акценте, который открывал рты и кошельки избалованных городских леди. В целом же существование Паоло во время пребывания в Америке было довольно безбедным. За все эти годы он не потратил ни одной лиры из скопленных сбережений на жилье — и, если уж на то пошло, на еду. Он видел интерьеры стольких пентхаусов на Парк-авеню, что вскоре перестал различать их, как и лица обладательниц алых губок, смыкавшихся вокруг его обрезанного пениса. Так что в итоге Паоло захотелось вернуться в Европу. Только жизнь в Риме и давняя мечта о победе в итальянском теннисном турнире теперь его не прельщали. Он жаждал перемен — и судьба уготовила ему эти перемены в образе санатория «Элизиум».
В отличие от Америки, на крошечном греческом островке доктора Бронски Паоло не пресыщался растущим числом напомаженных ротиков, мечтавших обнять его пенис. Атмосфера санатория была словно наэлектризована дремлющей похотью красивых молодых женщин, чьи плотские нужды так давно игнорировались. Как и в теннисе, Паоло превращал это в игру, выбирая по своему желанию тех, кого удовлетворить, а кого нет, и используя свои таланты, прибереженные для выигрыша турниров, чтобы провоцировать и воспламенять, только чтобы потом отступить. Он часто отвергал истомленных возбуждением женщин, в то же время удерживая их подле себя, пока они, рыдая, не падали перед ним на колени, умоляя попробовать на вкус то, что он так щедро предлагал другим гостьям. И только тогда он, смилостивившись, расстегивал пояс шорт и медленно спускал их по загорелым мускулистым бедрам, высвобождая свой влажный твердый орган и преподнося его в дар перевозбужденной женщине. Эти эпизоды всегда доставляли Паоло самые мощные сексуальные ощущения, и он снабжал свою избранницу обильной пищей, сытнее и вкуснее которой она не пробовала на своем веку. Симпатичный молодой итальянец из любой баталии всегда выходил победителем.