— Даже не думай, — оборвал его Касавир, — что бы там ни было с этой поляной, неприятности нам ни к чему. Имей в виду, я с тебя глаз не спущу.
— Да ладно, — торопливо произнес Гробнар, помня, как Касавир его тряс, — я так… в плане общей информации.
Когда они, повинуясь почерневшему от времени дорожному указателю, свернули направо, дорога окончательно превратилась в направление. Теперь Касавир встревожился не на шутку. Во-первых, то, что время от времени улавливалось его аурой, исчезло, уступив место какому-то более сильному и, безусловно, недружественному элементу. А во-вторых, немыслимо представить, чтобы место, где продаются знаменитые на всю страну повозки, окружали такие дороги. Он остановился и посмотрел на товарищей. До них тоже дошло, что здесь что-то не так.
— Уверен, это та самая деревня, — сказал Касавир и взглянул поочередно на Келгара и Гробнара. — Что скажете?
— Похоже, жители сошли с ума, вот что я скажу, — недовольно пробасил Келгар, — подумать только, довести свои дороги до такого состояния! А ведь к ним со всей страны приезжают.
— А может, у них что-то случилось? — Возразил Гробнар. — Здесь есть какая-то тайна, я вам точно говорю. У меня нюх на всякие тайны и загадки. Вот помню, как-то, путешествовал я по Великому Леднику…
— Ты — по Великому Леднику? — Загоготал Келгар. — Да таких, как ты, там пачками находят застывшими во льду, как петрушка в студне!
— Келгар! — Рявкнул Касавир. — Если вы намерены на каждом шагу устраивать перепалки, можете отправляться назад!
Дворф насупился и показал Гробнару кулак. Гном состроил ему гримасу и вперился в паладина благоговейным взглядом.
— Больше всего мне хотелось бы уйти отсюда прочь и забыть об этом месте, — задумчиво сказал Касавир, глядя на ведущую в деревню разбитую, заросшую жухлой травой тропу.
После недолгой паузы, он решительно произнес:
— Но я не привык проходить мимо, если чувствую неладное. Кроме того, это последний населенный пункт на несколько лиг вперед.
Касавир услышал за спиной шорох и резко обернулся. Никого. И снова к общему ощущению агрессивной среды добавилось чье-то раздражающее вторжение в ауру. «Похоже на… нет, это вряд ли».
Деревня уютно устроилась под высоким, слегка нависающим холмом. Как в любом богатом населенном пункте, где ведется оживленная торговля, здесь имелась большая базарная площадь с расположенными в несколько рядов лошадиными стойлами и навесами, где стояли разнообразные транспортные средства — от роскошных карет до вагонеток и тачек. К услугам приезжих было два больших постоялых двора с вместительными конюшнями и таверна с несколькими залами, где одновременно могли есть, пить и развлекаться азартными играми несколько сотен человек.
На первый взгляд, ничего странного в деревне не происходило. Ворота были гостеприимно открыты, местные жители приветствовали путников, на улочках и площади царило послеполуденное оживление. Гробнар оглядывался, радостно приветствуя радушных селян. Келгар, проходя мимо рядов с телегами и вагонетками, рассматривал их, цокал языком и хвалил местных мастеров. Но на душе у Касавира было неспокойно. Слишком явно он чувствовал присутствие беды, природу которой не мог понять, но видел ее даже за беззаботной улыбкой пробегающего мимо ребенка. Но когда Келгар предложил заглянуть в лошадиный ряд и поторговаться, он не стал возражать. Они решили взять четырех лошадей: на одну можно будет навьючить припасы, к тому же, она пригодится, когда к ним присоединится Эйлин. Касавир готов был заключить сделку немедленно, но Келгар неистово торговался за каждый грош, стуча себя кулаком в грудь и приводя какие-то немыслимые аргументы. К их большому удивлению, хозяин-эльф не стал упираться и даже отказался от задатка, предложив им пока отдохнуть и закупить продовольствие в таверне. Он жестом попросил Касавира нагнуться и тихо сказал:
— Обращайтесь не к хозяину, а к его сыну — Торану. Здоровый такой парень, светловолосый, с кудрявой бородой. Он все сделает в лучшем виде.
Касавир внимательно посмотрел на эльфа, и вдруг ему почудилось, будто сквозь радушную улыбку, как крик о помощи, проскользнула гримаса боли.
Глава 4
Тихим зимним утром
Ниваль сидел на лежанке, отплевывался и яростно тер губы.
— Тьфу! Я так и знал! — Истерично орал он.