Эйлин улыбнулась. Ну вот, она и дождалась комплимента от Касавира.
— Спасибо. Ты тоже был неплох.
— Я хочу обыскать тело, — заявила Эйлин, когда они направились к выходу.
Касавир поморщился. Мародерство было ему отвратительно.
— Неужели без этого нельзя?
— Кто знает, у него может быть что-то важное из того, что принадлежит этому дому.
— Хорошо, — согласился он, подумав, — ты права.
У некроманта оказалось лишь несколько золотых, которые Эйлин быстро сунула в карман, пока Касавир не видел, и какой-то амулет, видимо очень старый. Она поднялась, рассматривая его. Увидев амулет в руках колебавшейся девушки, Касавир быстро подошел к ней.
— Позволь, я взгляну.
Металл амулета местами позеленел, но его лиловый камень был чистым и блестящим.
— Я помню этот амулет. Мне его подарила матушка, когда я был ребенком. Если не ошибаюсь, он дарует мудрость. Я потерял его, когда играл с ним.
Он вздохнул и задумчиво произнес:
— Может быть, его-то мне и не хватало в пору моей беспутной юности. Ты не возражаешь, если я заберу его?
— Можно было и не спрашивать, Касавир.
— Спасибо. Пойдем дальше?
— Показывай дорогу.
Убив по дороге еще несколько заплутавших жертв некроманта, они, наконец, добрались до чердака. Там было очень пыльно, душно и тесно от расставленных по углам и сваленных в кучу вещей. Касавир стал рыться в каком-то хламе в углу, а Эйлин с интересом рассматривала старые вещи, покрытые толстым слоем пыли. Какие-то ящики, шляпные коробки, подсвечники, посуда, старые доспехи, пара ржавых копий и щитов. Среди всего этого она увидела что-то похожее на картину, укутанную холстом. Осторожно откинув холст, Эйлин чихнула от поднятой пыли. Под холстом и в самом деле оказалась картина — портрет красивой женщины лет тридцати. В ее облике было что-то знакомое. Черты лица ее были не вполне правильны и даже тяжеловаты, но исполнены благородства. Прямой нос, тонкие брови вразлет, шикарные черные волосы, уложенные в высокую прическу. Но главное — глаза. Они были пронзительно-голубыми, чистыми и прозрачными, как северные озера. Взгляд ее был немного печален. Эйлин украдкой посмотрела на Касавира. Да, он определенно похож на мать. «Он был ее единственным, наверняка, обожаемым ребенком, — думала девушка, глядя на портрет. — Должно быть, он тяжело переживал ее смерть. Двенадцать лет. Сложный возраст. Не искал ли он смолоду утешения в объятиях всех этих женщин? И не оттого ли совершил столько ошибок? Легко судить человека, не зная, что ему пришлось вынести. Один на один с суровым отцом. Я это хорошо понимаю».
Касавир подозвал ее к себе. Она поспешно накрыла картину и подошла к нему.
— Вот он. Цел и невредим.
Это был небольшой, искусно сделанный, но очень старый сундучок. Позолота на углах потускнела, а лак потрескался.
— Странно, он не выглядит крепким. Зачем нужно было его запирать, если его легко сломать?
— Не все так просто, — не без гордости ответил Касавир, — этот сундучок только сверху деревянный, а внутри — настоящий сейф. Отличная работа отличного мастера.
— Ты будешь его открывать или просто заберешь?
Касавир немного помедлил с ответом и, решившись, произнес:
— Я открою его. Я хочу, чтобы ты сама увидела то, за чем мы сюда пришли.
Эти слова взволновали Эйлин. Нечасто ей приходилось видеть родовые бумаги знатных фамилий.
— И как ты его откроешь? — поинтересовалась Эйлин. — У него ведь нет замка.
— Дай мне, пожалуйста, нож. Смотри.
Касавир приподнял ножом верхнюю часть крышки. Там оказался небольшой, вытисненный в металле крышки герб в форме кленового листа.
— Это магическая ловушка, — объяснил Касавир, — реагирует на прикосновение любого, кроме того, кто запечатал ее.
Он вытер руку платком и прикоснулся к печати. Она засветилась голубоватым светом, раздался щелчок, и крышка открылась.
В сундучке оказалось несколько богато расписанных, тисненых золотом бумаг, на которых было что-то написано непонятным Эйлин старинным шрифтом. Золотые гербы, шелковые знаки, печати из красного сургуча. Ей было странно смотреть на все это. И тем более странно было сознавать, что все это принадлежит Касавиру, у которого денег и на ночлег в таверне едва хватало, пока она не взяла его к себе в отряд.
Ее внимание привлек большой свиток, стянутый шелковой веревкой с золотом.
— Можно?
— Да, смотри, — ответил Касавир, немного подумав.
Эйлин развернула свиток. Это оказалось генеалогическое дерево. Имена и фамилии мужчин и женщин, даты, запутанные линии, крестики. И последнее имя, на самом верху древа. Ильмар Лоннсборг. Рядом — Марбл Гренваль. Крестик.