Выждав, пока нежить выйдет на середину стены, люди, дворфы и ящеры бросились в атаку. Касавир, в несколько шагов преодолев расстояние, первым оказался в гуще противников и, отбросив щитом сразу несколько скелетов, проревел заклинание. Кольцо нестерпимо яркого света вокруг его демонически-черной фигуры обратило в прах и ослабило нежить в радиусе нескольких футов.
Крики, звон стали, дьявольский хохот, ужасающие звуки Лютни Абсурда, шипение пролетающих над головами огненных шаров, треск молний и вибрация звуковых стрел — все смешалось в одну неистовую, безумную какофонию, музыку битвы, в которой каждый вел свою партию так, как умел. Сверкающий Молот Правосудия летал над головой Касавира, тяжело опускаясь на черепа и дробя их на мелкие осколки. Эйлин в легком, облегающем эльфийском доспехе стремительно атаковала, ловко и быстро ставила блоки, отступала со змеиной грацией, чтобы неожиданно нанести удар по противнику, подобравшемуся сбоку или сзади. Серебряный Меч стал ей верным союзником, подсказывая, откуда ждать нападения и распугивая нежить одним своим магическим сиянием. Джелбун собрал вокруг себя целую кучу скелетов, крутясь и размахивая своими огромными, устрашающими зазубренными мечами. Ящеры — опасные противники, умеющие менять окрас и обладающие способностью к регенерации. Их мощные хвосты сбивают с ног, а ятаганы и копья двигаются в их лапах так быстро, что кажутся невидимыми. Дворфы — те мастера прыжков и бросков, несмотря на свои короткие ноги. Раскручивая в мускулистых руках тяжелый обоюдоострый топор, быстро передвигающийся дворф превращается в настоящую машину для убийства.
И все же, бой был очень тяжел. Прошел почти час, а было уничтожено пять башен, потеряно несколько воинов, силы были на исходе, а нежить продолжала напирать. Ярость, бушующая в груди Касавира, превратилась в исступленное бешенство. Его перстень вспыхнул. Паладин почувствовал, как энергия магии разрывает его изнутри, пульсируя в венах, стуча в висках и требуя выхода. Он резко развел руки в стороны, отталкивая нежить и, подняв голову к хмурому утреннему ноябрьскому небу, словно черпая в нем силы, стал читать заклинание, выдыхая пар.
— Аннонэделлен, эдро аммен!
На лбу его выступили капельки пота, лицо пошло красными пятнами.
— Феннас ногатрим, ласто бет ламмен!
Ослепляющий спиральный столб стал подниматься, окружая его, разрастаясь и вовлекая в свой круговорот десятки немертвых, успевших вылезти на стену. А он стоял в середине этого безумия, тяжело дыша, дрожа от начинавшего сковывать его тело холода, и нежить падала прахом к его ногам. Смотреть на это со стороны было жутко. Тех, кто сражался рядом, отбросило силовой волной. А маги, увидев, что происходит, стали активнее атаковать башни. Казалось, сила Касавира не имеет пределов, так долго он один сдерживал и уничтожал увеличивающуюся массу врагов.
Когда действие заклинания закончилось, на стене не осталось ни одного из мертвых. Это еще не была победа, но это была очень нужная всем передышка. Пока Касавир изгонял нежить, магам удалось уничтожить еще три башни, а воины смогли передохнуть и выпить зелья, восстанавливающие силы. Выронив молот и заледеневшей руки, он взглянул себе под ноги. Увидев кучу серого праха, доходящую ему до середины голени, Касавир посмотрел на перстень. Он погас. Теперь он долго не сможет действовать, как паладин. Он стал просто воином, и теперь мог рассчитывать лишь на своё боевое мастерство, выносливость и физическую силу. Если сможет их восстановить. Слишком много он отдал этому заклинанию, которое, возможно, окажется последним. Касавиру показалось, что сердце его стучит медленнее, словно холод в груди постепенно добирается до него. Он заметил краем глаза движение. Сейчас на него нападут, и все будет кончено… Вдруг кто-то быстро сунул ему в руку флакон. Это Келгар дал ему зелье и тут же с несколькими товарищами набросился на теней, собиравшихся атаковать его. Окруженный дворфами, Касавир кое-как вытащил стучащими зубами пробку и влил в рот сильное зелье. Через минуту он почувствовал, как кровь стала вновь согревать его тело, а к мышцам начала возвращаться сила. Подхватив еще дрожащей рукой молот, он ринулся на выручку Келгару. Ему оставалось действовать, как воину — силой, напором, презрением к боли и маниакальной верой в собственную неуязвимость.