Кана заколебалась.
— Не могу спорить с тобой, капитан. Но мне хотелось бы знать, что думает по этому поводу Касавир. Он у нас отвечает за душевное состояние гарнизона.
Как ни странно, Касавир не стал раздумывать.
— Я согласен с капитаном, — ответил он. Эйлин показалось, что она ослышалась, — в последнее время мне стало сложнее выполнять свои обязанности заместителя капитана по морально-политической подготовке. Думаю, солдатам нужны дополнительные стимулы для поднятия духа.
Эйлин благодарно кивнула Касавиру.
— Ну, так что, Кана?
— Как ты справедливо заметила, капитан, ты могла бы мне приказать. Я ценю то, что ты постаралась убедить меня. И, хотя, я не вполне понимаю смысла этого мероприятия, я готова оказать тебе поддержку.
Эйлин довольно улыбнулась. Самое трудное позади.
— Но, — продолжила Кана, — нам, вероятно, потребуются средства. Хватит ли четырех дней, чтобы все подготовить?
— Об этом не беспокойся, — заверила ее Эйлин, — после эффектного разгрома, что мы устроили на вечеринке сэра Ниваля, недостатка в средствах у нас не наблюдается. И потом… у меня есть одна идея, как можно вытрясти из Невервинтера матпомощь на поднятие боевого духа. Совещание окончено, все свободны.
Эйлин углубилась в смету. Через час напряженных подсчетов она услышала шорох и подняла голову. В дверях топтался Касавир.
— Касавир, брось эту привычку стоять в дверях? Ты же знаешь, для тебя я всегда свободна. Присаживайся. Кстати, спасибо, что поддержал меня. Кана была для меня проблемой.
— Не благодари, я сказал то, что думал, — коротко ответил Касавир, садясь напродив нее.
— Вот как. Ну, выкладывай, что у тебя.
— Я не совсем по служебному вопросу, капитан.
— В таком случае приходите после 23:00 ко мне в комнату, заместитель, — деловито произнесла Эйлин, мимоходом проглядывая бумаги.
На лице Касавира отразилось недоумение. Эйлин подняла на него взгляд и улыбнулась.
— Господи, ну когда ты начнешь понимать шутки? О чем ты хотел поговорить?
— Я насчет этого праздника. Я примерно понял, в чем его суть.
— Это обнадеживает.
— Ты опять шутишь.
— Не обижайся, я внимательно тебя слушаю, — сказала Эйлин со вздохом, откладывая бумаги и пытаясь сосредоточиться на разговоре.
— Я хочу спросить тебя. Ты будешь участвовать в этом… поиске суженого?
Эйлин потерла переносицу и задумчиво произнесла:
— Ммм. Хороший вопрос. С одной стороны, я девушка совершеннолетняя, и личную жизнь мне надо как-то устраивать, а с другой… что скажут люди, увидев капитана крепости с венком на голове и фонариком в руке, шарящую по кустам в поисках объекта для отрабатывания техники поцелуев. Но, если ты считаешь, что мне есть еще, над чем поработать…
Касавир поперхнулся.
— Нет, нет. Решать тебе, но мне просто не хотелось, чтобы ты бродила там одна. Если ты все-таки решишься, предупреди меня.
— И ты будешь молиться за меня всю ночь? — машинально спросила Эйлин.
Посмотрев на Касавира, она поняла, что зря это сказала. Его взгляд стал жестким, а между бровей пролегла суровая складка. Он недобро усмехнулся, встал из-за стола, коротко кивнул, щелкнув каблуками, и сказал:
— Всего доброго, капитан. Извините, что был так глуп, чтобы побеспокоил вас.
Он взглянул ей в глаза, но тут же отвел взгляд и, поколебавшись немного, развернулся и быстро вышел из штаба, чуть не зашибив дверью любопытного молодого адьютантика.
«Вот чертов язык. Никогда не знает, где остановиться, — ругалась про себя Эйлин. — Все из-за этой дурацкой работы, голова кругом идет. Что теперь делать? И у самой никакого настроя, и Касавир обиделся не на шутку». Подумав немного, она досадливо покачала головой и сказала сама себе:
— Ну, ладно, люди не причем, праздник так праздник. Адъютант! Пошли за мастером Видлом! И принеси побольше лимонно-медовой воды!
— Вы — мое золотое звено. Ваши многочисленные таланты должны найти достойное применение на празднике. Как стемнеет, деревенская и солдатская молодежь побежит в лес искать свое счастье. Но перед этим нам надо создать праздничное настроение и не дать людям на радостях перепиться, иначе поиски счастья превратятся в отвратительную оргию. У кого какие предложения?
Поздно вечером за круглым столом в штабе собрались почти все друзья Эйлин. Кроме Касавира. Даже Бишоп зачем-то оторвал свою задницу от лавки в таверне. При слове «оргия» он проснулся и взял слово: