Обогнув холм, они вынуждены были съехать на обочину, чтобы пропустить группу женщин и мужчин в черной траурной одежде. Во главе процессии, перед гробом, вышагивал бородатый священник. Лицо его было серьезным, в руке покачивалось кадило. Завывала плакальщица, ударяя себя в грудь.
— Похороны? — шепотом спросил Рикардо. Влазаки перекрестился одновременно с кучером.
— Да. Лишь бы это не принесло нам несчастья! — Он незаметно показал на одну фигуру: — Идущая за гробом женщина, которую поддерживают двое молодых людей, по всей видимости, вдова. На ее долю теперь выпадут тяжкие испытания.
— Вдовам всегда тяжело.
— На Крите им еще тяжелее. На сорок дней она должна заточить себя в доме с закрытыми окнами и поддерживать огонь в погребальном ночнике. Она истолчет в ступке свои украшения, если они у нее есть, не будет мыться, готовить будет только зерно в честь умерших, чтобы душа покойного могла что-нибудь предложить Всевышнему, когда предстанет перед ним. Быть вдовцом или вдовой здесь означает символически умереть.
На мгновение в памяти Рикардо промелькнул образ его матери. Она поступила лучше — умерла не символически…
Минут через сорок пять они подъехали к перекрестку. На краю дороги стоял сильно накренившийся деревянный щит. На его потрескавшейся поверхности было написано: «Кносс».
— Почти приехали, — объявил критянин. Влазаки искоса взглянул на Рикардо: руки аргентинца дрожали еще сильнее.
Сквозь поредевшие ряды кипарисов были видны стена и каменные ступени.
Какое-то время возница еще понукал лошадь, тянувшую двуколку, но та не желала идти по бездорожью.
— Вот и все, — произнес он, поворачиваясь к пассажирам. — В любом случае дальше хода нет.
Рикардо Вакаресса с трудом поднял глаза. Руки его вспотели, лоб горел, кровь стучала в висках.
«А если она там?.. Если тайком рассматривает меня?
Уехать… Бежать… Вернуться в Буэнос-Айрес… Разыскать Флору… Уехать».
— Так, значит, это Кносс? — разочарованно протянул Влазаки. — Символ могущества минойской цивилизации…
Рикардо рискнул осмотреться. Руин было множество, и занимали они значительную площадь, но в этом ансамбле не было величественности. Ничего, что впечатлило бы путешественника, ни намека на значительность. Даже здания, видневшиеся тут и там и заросшие крапивой и ежевикой, были тусклыми и неинтересными.
Художник заметил группу рабочих, обнаженных до пояса, которые копошились у подножия какой-то колонны.
— Пошли на разведку.
Он спрыгнул на землю и выжидательно посмотрел на Рикардо. Но тот сидел как изваяние.
— В чем дело? Почему вы не выходите?
— Я не знаю. Не знаю…
— Что? Уж не помышляете ли вы вернуться?
— Идите первым. Я — потом. Александр обогнул двуколку.
Поднялся легкий ветерок. Листья и ветки, покачиваясь, бросали дрожащие тени на каменистую почву. Рикардо шагал, упорно глядя в землю. Он видел в этих тенях размытые буквы имени Сарра.
Александр подошел к одному из рабочих.
Где она? Спряталась за колонной? Или за обломком стены? Занята расшифровкой подписи на цоколе портика? Как она его встретит? А он, сможет ли он найти нужные слова? Главное — не напугать ее. Быть спокойнее. Перестать бояться.
— Ее здесь нет! — сказал художник, незаметно приблизившись к Вакарессе.
— Что вы сказали?
— Была здесь одна женщина, участвовала в работах. Но вот уже полгода, как уехала.
— Полгода! И куда же?
— Рабочий ничего не знает. Его товарищи — тоже.
— Такое невозможно! Кто-нибудь должен знать! Она входила в бригаду?
— Успокойтесь. Да, она состояла в бригаде. По словам рабочего, здесь есть один человек, который может дать нам сведения. Я…
— Эванс?
— Нет. Он вернулся в Лондон. Я…
— Пенделбери! Вспомните. Пенделбери! Он сможет нам сказать. Не уплыли ли они вместе? Он знает…
— Успокойтесь, прошу вас, — умоляюще произнес Александр. — Дайте же мне досказать. Пенделбери тоже отсутствует. Зато здесь находится старший мастер, англичанин, господин Данстен.
Он указал на вход в одно из зданий:
— Он там. Следуйте за мной.
Приглашение оказалось ненужным. Рикардо уже опередил его.
Сотня метров отделяла их от указанного места. Они почти бегом преодолели это расстояние и вошли туда, где, вероятно, был некогда коридор, от которого сейчас остались лишь развалины под открытым небом. В самом конце угадывались остатки лестницы. Мастера пока не было видно. Они взобрались по ступеням и очутились в сводчатом зале. Пройдя еще немного, Рикардо резко остановился. Без паники, без страха, в каком-то полуобморочном состоянии.
Фреска «Принц с лилиями»… Именно такую он видел во сне: правая рука прижата к сердцу, левая — отброшена назад. Царь-жрец танцевал для него, повернувшись в профиль.
— Из всех этих зданий, лабиринты руин, развалин, фреска первая встретила нас. — Рикардо нежно провел ладонью по контуру изображения и добавил с неожиданной решительностью: — Мы найдем этого мастера.
Они пошли дальше под сумрачными сводами.
— Это не дворец, — пошутил Влазаки, — а какой-то некрополь.
Наконец они вышли на широкий мощеный двор. У подножия колонны на коленях стоял мужчина и что-то писал.
Вакаресса бросился к нему:
— Месье Данстен?
Мужчина удивленно поднял голову:
— Да, это я.
— Позвольте представиться. Моя фамилия Вакаресса. А это мой друг, господин Влазаки, грек.
Англичанин встал и тщательно отряхнул колени.
— Чем могу служить?
— Мы пытаемся встретиться с одним человеком, который работал здесь вместе с Пенделбери.
— Пенделбери? Вам не повезло. Вы разминулись. Сегодня утром он уехал в Афины. Вернется не раньше…
— Простите, что перебиваю, месье. Мне кажется, вы не совсем правильно поняли мой вопрос. Мы ищем не Пенделбери, а его сотрудницу.
— Дору?
Произнесенное имя произвело на Рикардо эффект взрыва.
Дора… ее зовут Дора. Но все же он ответил:
— Да… это она. Англичанин, похоже, огорчился.
— К сожалению, она больше здесь не работает. Возникли проблемы…
— Какие?
Мастер нахмурился и с подозрением оглядел обоих мужчин.
— Могу я узнать, зачем она вам?
— Ничего плохого, успокойтесь. Я друг… Доры (он чуть не сказал: Сарры), прибыл из Аргентины и очень хотел бы повидаться с ней.
— Не хочу вдаваться в детали. Сами знаете, жизнь на раскопках не всегда легкая. Очень часто происходят конфликты. Скажу одно: похоже, Эванс и Дора не сошлись во взглядах.
— А вы не знаете, где можно ее найти? Это очень важно.
— По последним сведениям, она должна быть в Фесте, в итальянской археологической экспедиции.
Александр заметил:
— Фест — в противоположной стороне, на юге острова.
— Далеко?
— Километров шестьдесят. Может, больше. Повисло молчание, Вакаресса с сосредоточенным видом смотрел вдаль. Художник продолжил:
— Слишком поздно, чтобы пускаться в путь. Впрочем, я даже не знаю, согласится ли кучер отвезти нас в Фест.
Рикардо неожиданно твердо возразил:
— Согласится, если заплатить хорошую цену. Я всю жизнь торговался из-за пустяков, а теперь не вижу в этом смысла. Кстати, вы не забыли, что у меня есть деньги, Александр? Много денег. Хватит, чтобы скупить все двуколки, всех лошадей, все кареты этого острова. Если нужно, вы дадите критянину сумму в сто, в тысячу раз большую той, которую заплатили. Но он должен отвезти нас в Фест сегодня же.
— Да уж почти полдень!
— Не важно. Будем ехать ночью. Поспим в двуколке. Я должен быть в Фесте не позднее завтрашнего дня. — Он уцепился за руку художника. — Не сердитесь, Александр. Поймите меня! Вы сказали однажды: «Вы ждали три тысячи лет… Несколько дней раньше или позже…» Нет. Я не могу больше ждать.
Англичанин, до сих пор наблюдавший за происходящим, не вмешиваясь, робко спросил: