Дарси громкая музыка не смущала. Он спал, прислонившись к окну. Его лицо время от времени билось об стекло, но мужчина не обращал внимания на это. От каждой дорожной неровности кольцо в его носу подрагивало. Хельга завороженно следила за этим. Она не понимала, как можно настолько крепко спать даже после ночной смены.
За окном проплывали поля, которые уже много лет никто не засеивал. Земли считались почти бесплодными. Даже сорняки с трудом высовывали свои чахлые головы сквозь жесткую почву. Местные ссылались на проклятье. Они не задумывались о том, что посевные культуры не менялись долгие годы.
– Уныло выглядит, да? – обратил внимание на девушку Венди.
Хельга кивнула в ответ и снова уставилась в окно. Солнце встало совсем недавно, но уже обдавало жаром сквозь стекло. Лицо девушки покрылось потом, что напоминал машинное масло. Она смахнула его рукой, но спустя минуту липкие пятна снова проявились на ее коже.
Когда Хельга отвернулась от окна, уставшая разглядывать сухую землю, трансвестит коснулся ее плеча.
– Смотри, там вдалеке, Лефонт, – шепнул он ей на ухо. – Отсюда он выглядит приятнее, чем вблизи.
Они смотрели, как утренний туман рассеивается над светлым городом. Он напоминал белоснежную крепость, к которой пристроились уродливые многоэтажки, как нищие к церковным стенам. Венди часто слышал, как туристы восхищались красотой Лефонта. Они словно не замечали ничего, кроме центра города, набитого дорогими магазинами, театрами и картинными галереями.
– Никогда не хочу возвращаться туда, – пробормотал парень так, чтобы никто не смог услышать его слов. Он крепко обнял Хельгу, как игрушечного медведя и завалился на Дарси, устраивая голову на его коленях. Ощущение чужого тело создавало иллюзию спокойствия.
Очертания Лефонта остались позади. Впереди лежал только бесконечный лес, среди которого петляла широкая дорога, ведущая в Саузвел. По радио выл Джон Денвер, мечтавший вернуться в Западную Вирджинию. От его голоса создавалось впечатление, что друзья ехали не на пляж, а на ферму, чтобы кормить коров и пугать кур. Хельга дремала. Она представляла себя героиней ковбойского фильма, настоящей грозой Дикого Запада, женщиной, что способна надрать задницу любому.
– Мой папаша тоже играл кантри, – буркнула Эстель. – Он сбежал от нас с матерью в деревню. Видимо, с нами напиваться было совестно. Не видела его с двенадцати лет, да и не жалею особо.
– Раз сбежал, значит, ничего вы для него не значили, – протянула Рени, высовываясь в окно. Теплый ветер трепал ее волосы, и девушка зажмурилась от удовольствия. – Здесь клево. Надо будет как-нибудь и в лес выбраться. Только с палатками и прочей фигней, а не как в тот раз.
– Да, тупо было, – раскатисто засмеялась Эстель. – Но от комаров все равно не спастись, поэтому лучше не рисковать.
– Кстати, мы взяли крем от загара? – обеспокоенно взглянула на нее подруга.
– Только для загара, – усмехнулась девушка, поправляя рыжие волосы.
– Вот черт! – воскликнула Рени. – Я же опять сгорю. Буду потом неделю ходить и стонать от боли, как твои клиенты.
– Даже платить за это удовольствие не придется, – продолжала смеяться Эстель. Она настолько отвлеклась на разговоры, что едва не въехала в оранжевый пикап, который двигался куда медленнее, чем их машина. Из пикапа на девушку уставилось злобное и ужасно бледное лицо.
– Смотри, он как приведение, – захихикала Рени. – Такой недовольный, как будто навеки заперт в этом танке.
– Еще бы, – хмыкнула подруга. – Его машина древняя, как дерьмо мамонта. Любой был бы не рад.
Солнце становилось все ярче. Следить за дорогой было почти невозможно. Девушки натянули очки с затемненными стеклами, но они не спасали от ослепительных лучей. Рени закрыла глаза. Дорога сразу же превратилась в темноту, разбавленную немыслимыми фигурами таких цветов, которые не способен воспринимать человек. Они кружили, все сильнее ускоряясь, словно пытались свести с ума.
– Почти приехали, – пробормотала Эстель, заставляя подругу открыть глаза. – Минут через пять надо будить остальных, а то так и не вытащим их из машины до темноты.
– Не торопись. Мы все еще в лесах, – беззаботно ответила Рени.