Выбрать главу

— А между тем — неизвестность, — тихо перебила его Тамара. Как будто бы про себя она добавила: — В Орле живут мои отец и мать. Во всяком случае, они жили там, до того, как пришли немцы... Но мне пора...— Она отвернулась и медленно пошла к госпиталю.

Глядя ей вслед, Ростовцев подумал:

«Я не знал этого. Она ничего не говорила мне о своих родителях». — Впрочем, — сказал он вслух самому себе, — я еще многого о ней не знаю. Я даже не знаю ее фамилии! Странно... Фамилию не знаю, а кажется, что знаком с ней чуть ли не всю жизнь...

После обеда Ростовцев решил переговорить с Ветровым о своей дальнейшей судьбе. Он дошел до ординаторской и постучался. Ветров сидел за столом и что-то писал. Белый халат его был распахнут. При виде Бориса он поднял голову и вопросительно на него взглянул.

— Послушай, Юрий, — обратился к нему Ростовцев, — можешь ты мне уделить минут десять?

— Хоть двадцать, — ответил тот, откладывая ручку. — Садись.

Ростовцев сел, положив на колени клюшку.

— Видишь ли, Юрий, — заговорил он, смотря на письменный прибор, стоящий на столе, — я очень давно лежу у тебя.

— Не так давно. Другие лежат больше,— перебил его Ветров.

— Возможно... Но я уже чувствую себя прилично. Видишь? Я уже хожу довольно хорошо. Но я хотел спросить тебя, смогу ли я, в конце концов, обходиться без этих вот палок? — Он приподнял клюшку и снова ее опустил.

— В конце концов — сможешь.

— Хорошо. Еще один вопрос: смогу ли я драться?

Ветров сделал удивленное лицо.

— Драться? — повторил он и засмеялся. — Смотря по тому, с кем. Если тебе вздумалось поколотить меня, то советую подождать до лучшего времени. Ну а если ты решил помериться силами с сиделками, то...

— Перестань, Юрий, — раздражаясь, перебил Ростовцев. — Для чего шутки, когда я тебя серьезно спрашиваю. Ты прекрасно понимаешь, что я говорю об армии. Буду я годен к службе?

— Это определит комиссия...

— А как по-твоему?

— По-моему? — Ветров сделался серьезнее. — По-моему, сразу по выписке из госпиталя не будешь. Вероятно, дадут отсрочку на полгода или год с переосвидетельствованием.

— А потом?

— Потом снова будет комиссия. Ну, а с годик придется ждать.

—С годик?!

— Да.

— За этот годик война может кончиться! А мне что прикажешь делать?

— Выздоравливать...— Ветров закрыл чернильницу и продолжал: — У тебя была раздроблена кость. Постепенно она восстановится, окрепнет, но на это необходимо время. Ходить ты начнешь уже скоро без всяких костылей, разве только с палочкой. Но бегать, прыгать или резко двигаться тебе будет нельзя еще несколько месяцев.

Обескураженный словами Ветрова, Борис слушал молча. Бессознательно он снял с чернильницы металлический колпачок и вертел в руках. Потом поставил на прежнее место и попросил:

— Дай закурить.

Ветров протянул папиросы. Жадно затянувшись, Ростовцев откинулся на спинку стула, выпустил длинную струю дыма и сказал:

— Значит, и здесь неудача.

— А еще где? — спросил Ветров.

— Еще с голосом. Голос пропал.

— Уже пробовал?

— Вчера... Не везет мне последнее время, — вздохнул он, гася недокуренную папиросу в пепельнице. — Чего доброго, я скоро начну верить в судьбу: две неудачи было — нужно ждать третью. Так и идет все одно за другим.

— Если верить в судьбу, — осторожно поправил его Ветров, — то третья уже была.

— Какая?

— А Рита?

— Рита? — переспросил Борис. — Нет. То, что произошло между нами, для меня скорее удача теперь, чем несчастье.

— Почему?

— Долго рассказывать...— уклонился Ростовцев от ответа и, желая перевести разговор на другую тему, вернулся к прежнему: — Ты скажи лучше, нельзя ли сделать как-нибудь, чтобы меня признали годным к службе? Ты же будешь в комиссии? Поговори с ними, попроси. Тебе уступят. Вы, медики, можете обо всем договориться...

Ветров недовольно поморщился. Он хотел было доказать Борису ошибочность его мнения, но, внезапно раздумав, суховато ответил:

— Этого нельзя.

— А, может быть, можно?

— Не могу. Врачи, входящие в комиссию, не нуждаются в моих советах.

Ростовцев вздохнул. Решив, что дальше просить бесполезно, он сказал:

— Ну, что ж, нельзя так нельзя. Но души в тебе нет, Юрий! Как ты не поймешь моего состояния? Ведь ты думаешь, что ничего не случится, если в армии одним человеком меньше будет. А ты в положение этого человека войди. Ему-то каково?

— Во-первых, я вхожу в положение этого человека, — ответил Ветров, — а, во-вторых, если тебя не возьмут в армию, даже и количество ее не уменьшится...— Он улыбнулся и продолжал: — Вместо тебя пойдет заместитель. Вчера я подал рапорт об отправке меня на передовую!