— ...Проверьте ваши часы. Короткий сигнал дается ровно в двенадцать часов...
Из репродуктора донеслись размеренные удары. Тамара бросила взгляд на будильник. Стрелки подходили к цифре 12.
Прозвучали сигналы точного времени, и голос диктора объявил:
«Говорит Москва. Передаем последние известия... Приказ Верховного Главнокомандующего...»
Ожидавшая услышать обычную сводку Совинформбюро, Тамара насторожилась. Она поняла, что случилось что-то важное.
«...Генерал-полковнику Попову, генерал-полковнику Соколовскому, генералу армии Рокоссовскому, генералу армии Ватутину, генерал-полковнику Коневу... — Диктор сделал паузу и затем продолжал, отчеканивая каждое слово: — Сегодня, 5 августа, войска Брянского фронта при содействии с флангов войск Западного и Центрального фронтов в результате ожесточенных боев овладели городом Орел...»
Что это? Тамара, вздрогнув, опустила руки на колени и внимательно посмотрела в репродуктор. Не ослышалась ли она? Или кто-то, действительно, произнес это слово, это замечательное слово, которого она ждала так долго? С нарастающим волнением, глубоко дыша, она слушала дальше.
«...Сегодня же войска Степного и Воронежского фронтов сломили сопротивление противника и овладели городом Белгород.
Месяц тому назад, 5 июля, немцы начали свое летнее наступление из районов Орла и Белгорода, чтобы окружить и уничтожить наши войска, находящиеся в Курском выступе, и занять Курск.
Отразив все попытки прорваться к Курску со стороны Орла и Белгорода, наши войска сами перешли в наступление и 5 августа, ровно через месяц после начала июльского наступления немцев, заняли Орел и Белгород.
Тем самым разоблачена легенда немцев о том, что будто бы советские войска не в состоянии вести летом успешное наступление.
В ознаменование одержанной победы...»
Дальнейшее Тамара не слышала. Радость охватила ее, и она даже несколько растерялась. Ее город, ее родной город, в котором была знакома каждая улица, каждая площадь, в котором остались ее отец, и мать, этот город был, наконец, свободен! Почти два года она не получала из Орла писем, и больше двух лет она не видела своих родных. А теперь Орел освобожден. Снова свободен!
Отложив шитье, Тамара поднялась. Она испытывала потребность двигаться, что-то делать, куда-то спешить, с кем-то говорить. Подойдя к зеркалу, она оправила прическу и надела берет. Но тотчас же сняла его и отложила. Повернувшись, она бросила взгляд на спящую подругу. Ничего не слышавшая Катя дышала глубоко и ровно. Разжатый кулачок ее спокойно лежал на подушке рядом с головой.
«Как она может спать, когда передали такое известие?»— подумала Тамара. Ей захотелось разбудить ее и поделиться своей радостью. На носках она подошла к койке и шопотом позвала:
— Катя!
Не получив ответа, она положила руку на ее плечо и легонько толкнула. Тело спящей безвольно качнулось, но глаза остались закрытыми.
— Катя!— позвала она уже громче.— Да проснись же! Проснись, говорю тебе!— Разжигаемая нетерпением, Тамара принялась решительно тормошить подругу.
Наконец, катины веки вздрогнули и приподнялись.
— Что?..— спросила она, лениво потягиваясь.— Что?
— Орел! Орел освобожден! Вставай!
— Сейчас...— Катя сладко и откровенно зевнула, а потом, повернувшись лицом к стене, сделала попытку заснуть снова.
— Катюша, лентяйка!— притворно рассердилась Тамара.— Разве можно спать в такой день? Поднимайся!
Она насильно усадила подругу на кровать и, не будучи в силах сдерживаться, расцеловала крепко и настойчиво.
Еще раз зевнув, Катя пришла в себя. Не отвечая на объятия и недоумевая по поводу их происхождения, она невольно спросила:
— Что же, наконец, случилось? Ничего не понимаю. Объясни толком.
— Орел! Понимаешь? Мой город освободили. Сейчас приказ Сталина передавали. Орел и Белгород. Понимаешь?..
— Ну, хорошо,— заявила она, потягиваясь.— Предположим, освободили. Ну, а я при чем? За что ты меня целуешь?..— Катя посмотрела в лицо Тамаре, положила руку на ее лоб и серьезно сказала:— Мне кажется, у тебя жар.
— Чудачка ты. Да ведь я же рада! Я сейчас готова не только тебя, а всех расцеловать!
— Всех? — с сомнением спросила Катя.
— Конечно всех!
— Даже Льва Аркадьевича?
— Даже и его! Ведь такой день бывает раз в жизни!
— А если он рассердится?
— Кто?
— Лев Аркадьевич.
— Не рассердится он, чудачка ты моя,— весело сказала Тамара.— Он поймет.
Катя заинтересовалась.
— А доктора Юрия Петровича?— спросила она, подумав.
— Что? — не поняла Тамара.
— Ну, доктора Ветрова ты бы тоже поцеловала?