«Струсил, опять струсил», — подумал он и, выпрямляясь во весь рост, кинулся вперед. По пути, обернувшись к траншее, он крикнул как можно громче:
— Тимошихин, за мной! Скорее!
Он бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь, проваливаясь в снегу, не обращая внимания на обстрел. От быстроты теперь зависело очень многое.
Заметив его, Голубовский кинулся навстречу, словно видя в этом спасение.
— Куда? — закричал Ростовцев и впервые за все время прибавил крепкое ругательство. — Куда? Назад к пулемету! Трус!.. Назад!.. — он выхватил пистолет и взмахнул им в воздухе.
Не слыша его слов, Голубовский в нерешительности остановился.
— Назад! — хрипло повторил Ростовцев, приближаясь. — Под суд захотел, трус?..
Только сейчас понял Голубовский смысл происшедшего. Он вспомнил строгое лицо Антонова и его жесткое предупреждение. Воентрибунал! Конечно, потому что им нет никакого дела до его жизни. Им важно лишь то, что он покинул поле боя, подвел взвод... И холодок ужаса, поселившийся в нем раньше, превратился в панику. Мелкая дрожь ударила в ноги, и он сразу забыл обо всем, что касалось других. Ему страшно захотелось жить самому, жить во что бы то ни стало.
И вдруг далекая и еще неясная мысль показалась ему спасением. Он бросил автомат и метнулся в сторону, поднимая руки, чтобы показать, что не имеет оружия. Споткнувшись, он упал, тут же поднялся и опять побежал.
«Что это? — спросил себя Ростовцев, не веря своей догадке. — Куда он? Неужели — к ним?.. Негодяй!..»
Он снова окликнул старшину, но тот не остановился.
Его пистолет поднялся словно сам собой. Силой отдачи бросило вверх руку. Он выстрелил еще и еще, потом, не задерживаясь, побежал дальше.
Приближаясь к пулемету, Ростовцев подумал только одно:
«Успел!»
Задыхаясь, он с хода кинулся на землю и поспешно, но осторожно отодвинул тело Антонова. Что-то зацокало рядом, но пулемет был уже в его руках, и начатая сержантом лента, дергаясь, поползла из коробки.
— Та-та-та-та-та...
Рослые фигуры замерли, остановились. Смешавшись, повернули обратно. Теперь это была беспорядочная толпа.
— Не уйдешь, не уйдешь, — возбужденно повторял шопотом Ростовцев. С помощью подоспевшего Тимошихина, торопясь, он сменил ленту и опять приник к рукояткам: — Теперь не уйдешь! Поздно!..
— Та-та-та-та-та...
Наступившая затем тишина казалась неестественной. Устало опустив руки, Ростовцев осмотрелся.
Было спокойное солнечное утро. С крыши домика падали редкие капли. Одна из них случайно скользнула на его разгоряченную щеку. Впереди расстилался крупитчатый снежный наст, и то там, то здесь на нем виднелись неподвижно застывшие тела. Больше всего их было вблизи.
— А здорово вы его, товарищ лейтенант, — проговорил неожиданно Тимошихин, застегивая наполовину пустую патронную коробку.
Ростовцев понял, что он говорит о Голубовском. Он вспомнил распластавшееся на снегу тело старшины и почему-то вздохнул. Ему захотелось узнать, как относится к его поступку Тимошихин. Он поднял глаза и встретил спокойный, как само утро, взгляд пожилого солдата. Тимошихин словно понял его мысль и с расстановкой ответил на вопрос, который Ростовцев не решился произнести вслух:
— Что ж, товарищ лейтенант, все правильно... Так и надо. — Он помолчал и добавил: — А сержанта нашего жалко. Стоящий человек был. Даром что молодой.
Он опустил глаза, вздохнул и снял каску. Ростовцев невольно последовал его примеру. Молча они смотрели на тело Антонова, лежавшее вниз лицом. Пальцы одной его руки случайно покоились на металлическом колесе станка пулемета, словно и после смерти он не хотел расставаться со своим оружием.
Ростовцев первым надел каску.
— Ну, Тимошихин, пойдемте назад. Делать здесь больше нечего. — Он поднялся и замер, напряженно прислушиваясь.
Издали, как раз оттуда, где должно было находиться шоссе, донеслись звуки яростной перестрелки.
— Да ведь это же наши, товарищ лейтенант, — догадался Тимошихин. — Подмога нам, а?.. Пришли родные, а?..
Он с наслаждением смотрел в сторону, откуда приходили звуки, и радовался им, как чему-то бесконечно дорогому.
«Значит, дошел-таки Ковалев! Молодец!» — тоже радуясь, подумал Ростовцев.
Назад они возвращались прежней дорогой.
— Заметили, черти! — выругался Ростовцев, когда неподалеку разорвалась мина.
Все произошло в какие-то доли секунды. Он услышал, как что-то, приближаясь, задребезжало противно и свистяще, и одновременно почувствовал, как Тимошихин опустился на него сверху, плотно закрывая и прижимая к земле.