Ему не хотелось спать, и он вновь погрузился в чтение. Но на этот раз громоздкие латинские наименования перестали удерживаться в голове, и впервые ему показалась скучной его научная книжка.
- Действительно, она славная и, пожалуй, красивая, - произнес он вслух. Оттого, что эта мысль пришла к нему дважды подряд, он вдруг рассердился и придвинул книгу ближе, стараясь сосредоточиться. И словно кто-то другой опять подсказал ему новую фразу: - «Она пишет письмо другу. Пишет другу...»
- Нет, повидимому, я сегодня устал, - сказал он самому себе.
Он придвинул часы. Следя за движением секундной стрелки, привычно отыскал пульс и, считая его, думал о чем-то другом. Пульс был нормальным. Разобрав стоявшую в углу постель, он залез под одеяло, не выключая света. Тепло постели приятно убаюкивало. Он потянулся как человек, уставший за день и получивший, наконец, заслуженный отдых, и закрыл глаза.
Разбудил его настойчивый стук в дверь.
- Пожалуйста, - разрешил он, не вставая с кровати. - В чем дело? - спросил он вошедшую сестру.
- Поступила новая партия раненых. Сейчас идет выгрузка. Я хотела вас предупредить.
- Хорошо, спасибо. Истории болезни направляемых в наше отделение принесите мне. А потом и больных посмотрим...
От сна глаза слипались, и в них было ощущение песка. Чтобы размяться, он несколько раз присел. Запыхавшись, он почувствовал себя опять свежим и бодрым. Он уже привык приводить себя в нормальное состояние подобным способом всякий раз, когда обстоятельства требовали перерыва в отдыхе. Это случалось почти каждое дежурство. Умение быстро переключаться от отдыха к работе было необходимо. Но это не обременяло его, потому что каждый раз, когда он просыпался таким образом, его заполняло предвкушение интересного дела, своеобразный азарт борьбы, ожидание необычного.
Подойдя к столику сестры, он спросил:
- Принесли документацию?
- Да, доктор. Вот... - она протянула ему пачку бумаг.
- Сколько человек поступило?
- К нам десять.
- Есть температурящие?
- Двое. У одного 39,6. Я снова поставила термометр.
- Хорошо. - Ветров быстро просматривал истории болезни и откладывал их в сторону. На последней он задержался и произнес: - Открытый перелом бедра... Гм... С разможжением мягких тканей... Гм... Странно, для чего его эвакуировали? Это же нетранспортабельный больной! - он покачал головой и вновь погрузился в чтение: - Да тут еще один диагноз: «осколочное ранение мягких тканей шеи...» Здорово его, беднягу, угостило. Интересно, кто это?.. Звание - лейтенант, должность... - он читал историю болезни с конца и добрался до фамилии в последнюю очередь.
- Это тот самый, у которого высокая температура, - пояснила сестра.
Не отвечая, Ветров прочитал фамилию больного и удивленно поднял брови. Он опустил листок на стол, но потом вновь поднес его к глазам. Его лицо настолько выражало недоумение, что сестра тревожно спросила:
- Что такое? Какая-нибудь ошибка?
Ветров, словно не расслышав, смотрел куда-то в сторону. Потом, нервно куснув губу, проговорил:
- Какая чепуха получается... Где он?
- Кто? - не поняла Тамара.
- Да этот больной... Ростовцев, Борис Николаевич, лейтенант? Где он?
- Положен в маленькой палате. Я ему поставила термометр. Еще рано...
- Все равно. Пойдемте к нему сейчас же! Пойдемте... Хотя, подождите. Надо придти в себя. Это так неожиданно, так странно... Не удивляйтесь, пожалуйста, я все объясню потом...
Тамара, озадаченная поведением доктора, не мешала. Она стояла поодаль, ожидая его распоряжений. Чтобы помочь ему успокоиться, она осторожно произнесла:
- Вы, вероятно, знаете этого больного?..
- Еще бы! Еще бы мне не знать Бориса! - возбужденно воскликнул Ветров. - Вы и не предполагаете... С этим человеком мы вместе кончали школу. Мы жили с ним в одном городе. И мне его не знать!.. Ах, чорт! Мало ли госпиталей в России, так надо же, чтобы он попал именно в наш! Судьба какая-то... И так ему не повезло. Судя по тому, что написано здесь, - он снова взял со стола историю болезни, - положение серьезно. Вы видели его? Как он?
- Молчит... Мне не сказал ни слова.
- Это на него непохоже... Однако, пойдемте... - качая головой, он двинулся по коридору вслед за сестрой. - «Может быть, это не он? - пришла успокоительная мысль. - Разве мало Ростовцевых на свете... Но там сказано: «лейтенант», «Борис Николаевич»... И год рождения... Нет, он! Конечно, больше некому быть... А Рита? Какой будет удар для нее. И бывают же такие совпадения...»
В палате стояли две койки. Одна была свободной, на другой лежал человек, до плеч покрытый серым одеялом.