Вечером Ветров вызвал ее в кабинет, чтобы изменить назначения. Она выслушала его, записала все в тетрадь и после некоторого молчания сказала:
— Простите, доктор, но вам надо побриться.
Удивленный ее неожиданным замечанием, он хотел рассердиться вначале, но, взглянув ей в лицо и встретив открытую теплую улыбку, сам устало улыбнулся и провел ладонью по своей щеке.
— Пожалуй, вы правы, — сказал он, ощущая под рукой колючую щетину. — Я, действительно, опоздал несколько с этим делом.
— Вы мало отдыхаете, — произнесла Тамара, — и перестали следить за собой. Так не годится. Уж если вы хотите делать много, то надо успевать все.
— Вы опять правы, — шутливо ответил он, откидываясь на спинку стула и любуясь ее серьезностью. — Но я, кажется, успеваю пока все. Однако стоя разговаривать неудобно. Вы, может быть, сядете?
Тамара, поблагодарив, села. Впереди предстояла длинная ночь дежурства, и Ветрову захотелось отвлечься на время от своих мыслей.
— Давайте поговорим с вами о чем-нибудь, — сказал он. — Только не о рецептах — мне не хочется сейчас о них думать. О чем-нибудь другом, лирическом... Помните, вы писали недавно письмо... другу? Это хорошо, получать теплые письма. И ваш друг, наверно, очень его ждет... Я угадал?
— Нет.
— Почему?
— Я порвала это письмо.
— Порвали?.. Оно было нехорошим?
— Нет, оно стало ненужным...— Тамара тяжело вздохнула, помедлила и со спокойной грустью добавила: —.Да, ненужным...
Она смотрела куда-то мимо Ветрова. Он понял, что выбранная им тема была как нельзя менее удачна, но было поздно. Он хотел успокоить ее и сказал:
— Не расстраивайтесь, пожалуйста. И извините меня. Я не знал. Но известие, полученное вами, может быть ошибочным. Это случается часто. Надо надеяться.
— Да, конечно...— тихо ответила она. — Но я должна идти, мне нужно раздать лекарства.
«А она гордая», — подумал Ветров, смотря ей вслед. Невольно он проникся уважением к ней. Он понял, что это внешнее спокойствие стоило ей большого напряжения.
По палатам разнесли ужин. На короткое время отделение ожило. Послышались голоса, шум собираемых тарелок, шарканье ног. Но вскоре все опять стихло.
— Можно к вам?— спросила Тамара, приоткрыв дверь в кабинет Ветрова.
— Да.
— Я не одна. Я привела кавалера, — пошутила она, пропуская вперед Золотова, опиравшегося на палочку и морщившегося при каждом шаге. — Мы сегодня совершаем первый рейс от палаты до вашей комнаты. И мы, хотя и морщимся, но передвигаемся сами. Полюбуйтесь-ка на нас... Разве мы не молодцы?
Золотов, сильно хромая, двинулся вперед. Занося для следующего шага больную ногу, он на мгновенье застывал, словно не решаясь его сделать. И только после этого, закусив губу, быстро переносил тело вперед, чтобы встать на здоровую ногу.
— Знаете, доктор, — сказал он, останавливаясь, — все-таки адская боль в ноге. Мне кажется, что ходить еще рано... Ужасно больно вот в этом месте.
— А вы потерпите, — ответил Ветров.
— Я и так терплю, но все равно больно. По-моему, нужно лежать.
— А, по-моему, нужно ходить! Обязательно ходить, чтобы разработать ногу! Вы будете ходить каждый день, несмотря на то, что вам трудно. Постепенно будет легче, и нога все больше будет распрямляться.
— Я понимаю, — неуверенно произнес больной, — но все-таки вы бы уж разрешили полежать еще недельку, а там будет видно...
Золотов просительно взглянул на Ветрова, но тот строго ответил:
— На вас, дорогой мой, очень трудно угодить. То вам лежать не хотелось, а теперь, когда лежать стало вредно, вы просите меня как раз об этом. Что вы за чудак?
— Да ведь больно, доктор!..
— Ну, хватит, Золотов, — прервал его Ветров. — Вместо разговоров давайте-ка вашу руку и будем ходить вместе... Ну-ну, смелее... Вот так...— он взял его под руку и, подбадривая, провел несколько раз по комнате.— Смотрите, получается совсем неплохо.
Золотов, попрежнему морщась и опираясь на палку, следовал за ним.
— Все-таки чертовски больно, — сказал он опять, когда Ветров, наконец, оставил его в покое.
— Ничего. Все идет очень хорошо. Сегодня вы должны торжествовать, потому что начали учиться ходить второй раз в жизни. По этому случаю я угощаю вас папиросой...
Ветров пошарил в столе и, не показывая пачки, вынул из нее три папиросы. Одну он подал Золотову, вторую протянул Тамаре, а третью взял себе. Тамара отказалась, и он закурил вместе с Золотовым.
— Ну, как, нравится?
— Да, — ответил Золотое.