По сравнению со вчерашней грозой, этот день казался просто чудным. Магазины, пустовавшие все эти дни, теперь были забиты под завязку. Горожане имели недурную и весьма осмотрительную привычку закупаться продуктами на несколько недель вперед. Теперь запасы их иссякли, и продавцы, жаловавшиеся раньше не безделицу, теперь гнули спины и терпели боль в пояснице от бесконечной работы. Все городские дома разделились на два лагеря: те, что пустовали и те, что теснили в себе по многу людей - хозяев и долгожданных гостей. И хоть заметного потепления не было, каждый был одет в легкую привычную одежду, перевязав шею пестрым шарфом, чтобы не озябнуть окончательно. Если бы можно было окинуть взглядом каждый уголок в городке, то не нашлось бы ни одной недовольной гримасы - всеобщее чувство радости окутывало каждого, кто выходил на улицу. Хотя внутри домов, пожалуй, нашлись бы и недовольные, как находятся они всегда и везде, что бы ни происходило. К концу дня все прекратилось. Как это всегда бывает, наступил вечер, потемнело, и каждый вернулся туда, где лежали его тапочки. Природа стала медленно засыпать и стыть. Казалось, не происходило ничего необычного, но ко всему прочему, температура вечером опустилась почти на десять градусов ниже, чем обычно бывает в это время года. Веселье подошло к концу, а Клара все еще спала крепким тяжелым сном. Она пропустила все мимо себя, и ее жизнь осталась прежней: холодно-серой, цвета слякоти и дождей.
Клара проснулась почти в девять часов вечера. Ее лицо и волосы были холодны от ледяного дыхания приоткрытого окна. Но, несмотря на это, ее тело изнывало от жара. Она отодвинула от себя теплое одеяло, и, силясь, скинула ноги с кровати. Все тело, помятое и горячее, не хотело просыпаться и двигаться. Глаза не открывались и тут же слипались, едва разомкнувшись. Ее сухие губы издали громкий стон, когда она встала, чтобы закрыть окно. "Холодно как..." - произнесла она и удивилась, насколько хрипло звучал ее голос. Уже через секунду после, даже не коснувшись лба, она поняла, что температурит.
Вчера она еле добралась до порога. Скинула с себя мокрую одежду и сразу закрылась в ванной, долго простояв под горячими струями душа. И хотя тогда ей показалось, что вода оказала на нее живительный эффект и придала сил, сейчас ее голова была тяжелей мешка картошки. Каждой новой мысли, чтобы попасть в голову, приходилось пройти болевой порог. Ей было тяжело думать, тяжело лежать, двигаться, дышать. Но провалиться обратно в исцеляющий сон не было никакой возможности. Клара не имела и понятия, какой прекрасный день прошел мимо, не заглянув к ней даже в виде солнечного луча. Окна ее комнаты выходили на теневую сторону, и даже несмотря на полумрак, бытовавший в ее стенах почти круглосуточно, с гардин тяжелыми складками спускались плотные темные шторы бордового цвета, чаще соединенные в единое полотно. Ей нравилось состояние уединенности, но не одиночества, и хотя бы поэтому каждый день она выходила на улицу. Был и еще один странный повод. Ей никогда не доводилось разговаривать с путешественниками, и она не могла спросить один очень интересующий ее вопрос: случалось ли с ними такое? Когда она шла по широкой пустой дороге, упирающейся прямо в небо или в полосу леса; шла долго и ни о чем не думая - мир переставал существовать. Странно, но забывалась любая проблема и любое волнение, даже самое тревожное. Жизнь словно бы теряла необходимость смысла ненадолго, и от этого на душе легчало. И только когда она поворачивала на родную улицу и все ближе подходила к порогу, тогда мир возрождался для нее заново.
Клара попыталась вспомнить, когда в последний раз выходила на улицу с целью пойти в определенное место, или еще лучше - пойти к кому-то. Кажется, такого не было уже месяца два, не меньше. А точнее - с тех пор, как она поссорилась со своей лучшей подругой, с которой, в принципе, они были знакомы не так уж и долго по меркам жизни - всего два года. Между ними возникло недопонимание, а может даже и неприязнь, и больше они не общались и не делали попыток пойти друг другу навстречу, даже когда хотелось. Особенно хотелось Кларе. Она стала вспоминать те редкие, но яркие отрывки из памяти, когда думала, что счастлива иметь такую подругу. А потом все вдруг сгинуло, как монетка, брошенная в глубокую угольную шахту. Желание знакомиться с кем-то новым с тех пор пропало. Теперь ей казалось, что жизнь - шершавая полоса, где одни зазубрины острее других; а ты сам - шар, не имеющий ни ног, ни рук, ни возможности миновать остриё. Сначала ей казалось, что она видит перед собой только колкую дорогу с заточенными иглами единого размера, так что не взлететь и не объехать. Но последние дни показали ей, что там нечто иное. Впереди замельтешил черный обрыв - конец ее жизни. Пока его видела только она. Эта мысль, которую она почитала за знание, теперь всегда была при ней, как любимая игрушка у ребенка.