Я застонала, когда на лобовое стекло брызнули первые капли.
– Хэтти, нам лучше вернуться домой.
– А ну-ка, малышка, – она продолжала называть меня малышкой, даже когда я уже выросла, став выше и полнее нее, – это ведь ты сказала, что хочешь сегодня искупаться. Разве нет?
– Да, но я сказала это просто так. Я не имела в виду «Давай рискнем всем, чтобы искупаться».
Она провела по моей щеке большим пальцем, когда я свернула на тропу, ведущую к месту для купания.
– Дитя, ты еще слишком юна, чтобы быть такой осторожной.
– А ты слишком стара, чтобы быть такой безрассудной, – пробормотала я.
Она ущипнула меня за руку.
– Я всё слышала! – Она засмеялась, глядя, как я поморщилась, потирая руку в том месте, где она ущипнула. – Если я всё еще могу двигаться, зачем мне оставаться на одном месте? – Она всегда использовала этот аргумент, когда я и мои родители пытались ее утихомирить.
Я подумала про себя: «Если я всё еще могу двигаться, зачем мне оставаться на одном месте?» Может, потому, что я была слишком напугана, чтобы двигаться. Если я двинусь, меня могут увидеть люди. Но оставаться на месте проще.
Хэтти никогда не выбирала легких путей. Если кто-то украл бы ее дневник и стал шантажировать ее секретами, она бы… Черт, да у Хэтти вообще не было секретов. А если бы и были, она никому не позволила бы использовать их против себя. Она кричала бы правду в каждом переулке, а после уничтожила Картера Беннетта, кем бы он ни был.
Но у меня нет ее смелости. Когда раздается звонок на четвертый урок, я не двигаюсь с места. Я остаюсь на улице, позволяя влажности творить над моими волосами свое адское дело. Я знаю, что не должна стоять, но ничего не могу с собой поделать. Я открываю пост в Инстаграме.
Первый комментарий – от Джии: «Ха-ха, так эта стерва даже не поступила в Колумбийский университет? Коры!» Комментарий набрал тридцать пять лайков.
Гарвардский Кайде прокомментировал ниже: «Мне, наверное, стоит прекратить подпевать Дрейку, Вонтэ, ДаБейби и всем остальным рэперам, если ты где-то рядом? Что в тебе такого особенного?»
«Похоже, придется согласовывать с ней свои музыкальные подборки, она ведь темнокожая».
«Даже политика равных возможностей не может ничего поделать с тем, что ты стремная».
От Дестани ничего нет.
Трава мокрая, я сажусь на свой рюкзак, скрестив ноги перед собой и уставившись на деревянный забор. Я могла бы остаться тут навсегда, пропустить свой выпускной, никогда не поехать в колледж, никогда не встретиться со своими родителями, Дестани или Хэтти.
На длинной перемене мой телефон вибрирует. Я не хочу на него смотреть, по крайней мере, пока нахожусь в этом безопасном пространстве, но не могу удержаться. Картер спрашивает: «Где ты?»
Опускаю свой телефон. Я устала. Я в отчаянии. Я серьезно раздумываю о том, чтобы перепрыгнуть через забор и сбежать отсюда навсегда. Но я поднимаю телефон и пишу: «За школой».
Минуту спустя я слышу, как позади меня хлопает дверь. Туман рассеялся, разгорается полдень, опаляя мою кожу.
– Эй, – произносит он, прислоняясь спиной к забору лицом ко мне.
Я не смотрю на него.
– Это не я выложил твой список.
Я вскидываю подбородок.
– Да ну? – я улыбаюсь. Потом беру свой телефон, открываю переписку между мной и моим шантажистом. – Так это, значит, не ты?
Он наклоняется вперед, выхватывает у меня телефон и читает сообщения. На секунду сдвигает брови.
– Ты же так настойчиво убеждал меня выполнить этот список, – усмехаюсь я, – а теперь ты утверждаешь, что это всего лишь совпадение?
– Да, проклятье, это всего лишь совпадение!
– Если это не ты, тогда кто? – спрашиваю я.
– Я не знаю! Я думал, что оставил твой дневник в автобусе, но, похоже, это не так. Это кто-то с первого урока у миссис Йейтс.
Я снова перевожу взгляд на лес, потому что всё еще подумываю перепрыгнуть через забор. Всё это уже слишком.
– Ты ведь веришь мне, правда? – спрашивает он.
– Нет. Я думаю, что у тебя есть кто-то, кто работает на тебя.
– Куинн, зачем мне это делать?
– Затем! – взрываюсь я. – Ты так распалялся о том, что меня приняли в Колумбийский университет, и о том, что я богата, и о том, что мне не приходится трудиться так же усердно, как тебе. А теперь, когда узнал правду…
Выражение его лица смягчается.
– Слушай, я никогда не стал бы вытворять такое. Мне нет никакого дела до тебя или твоего будущего.
Я чувствую себя задетой. Это должно было меня успокоить, но вместо этого задело.
Мой телефон вибрирует у него в руке. Его лицо мрачнеет, когда он всматривается в экран. Он протягивает телефон мне: