Меня тревожит, что она была одна, когда упала.
Меня тревожит, что ей было больно.
Меня тревожит, что она плакала.
Меня тревожит, что она не плакала.
Меня тревожит, что она обижена на меня за то, что я не прихожу ее навестить.
Меня тревожит, что в ней не осталось ничего от той, какой я ее помню.
Меня тревожит, что, когда я наконец навещу ее, она меня не узнает.
Меня тревожит, что ее не станет раньше, чем я наберусь смелости, чтобы навестить ее.
Все эти тревоги не дают мне дышать, постепенно превращаясь в чувство вины, разрушающее меня изнутри, и страх, высасывающий из меня душу. Если я это не запишу, мой страх сделает намного больше, чем просто лишит меня дыхания. Мой дневник нужен мне прямо сейчас.
В то же мгновение телефон, лежащий у меня на коленях, издает звук, как по будильнику. Уже двенадцатый час ночи. Я хватаю его, и моим глазам едва удается сфокусироваться на односложном ответе Картера: «Ага».
Итак, мой дневник у Картера, но непонятно, читал ли он его. Я пишу, перепечатывая десять раз, прежде чем отправить: «Верни мне мой дневник. Ты ведь его не читал?».
Я вижу, как всплывают пузырьки его ответа, потом исчезают. Я уже готова взорваться, когда спустя еще десять минут он отвечает: «Можем обменяться завтра. Встретимся у моего шкафчика утром».
Он не ответил на мой вопрос. Почему он не ответил на мой вопрос?
Моя кожа немеет от покалывания. Может, он как моя мама – когда я задаю ей сразу несколько вопросов, она отвечает только на один. Может, он просто забыл ответить на этот крайне важный вопрос. Так что я пишу в ответ: «Ладно. А где у тебя шкафчик?»
Глава 3
Сделать до окончания школы
Его шкафчик в холле В, номер 177. Я стою у стены напротив в своих коричневых полусапожках на толстом каблуке и желтом платье с открытыми плечами. Я собрала свои неуправляемые волосы в пучок на затылке, сделала макияж, моя темная кожа блестит от детского масла, аромат духов легок и свеж. Нет, я не наряжалась специально ради встречи с ним, и нет, я не позирую у его шкафчика, встав со скрещенными ногами. Я всегда так выгляжу.
Но, если мой внешний вид вдохновит его быть ко мне чуточку добрее, разве мне есть на что жаловаться?
Вчера вечером он так и не ответил на мой вопрос, и я не могла уснуть, гадая, почему. Он ведь не мог прочитать мой дневник, да? Не стал бы так бессовестно вторгаться в мою личную жизнь? А что, если стал бы? Тогда он узнал бы всё, о чем я лгала. Узнал бы, какое я чудовище. Я прикусываю нижнюю губу, начиная нервничать, потому что, возможно, он расскажет всё остальным.
По коридору туда-сюда снуют ученики. Я всматриваюсь в толпу, шкафчики то и дело открываются и закрываются, но Картера не видно. Его обычно легко заметить, потому что он выше остальных, его кожа намного темнее. Но я вижу лишь людей среднего роста с белыми лицами.
Оглядывая толпу, я случайно встречаюсь глазами с Дестани. Всю прошлую неделю я старательно избегала этого момента.
Она с самодовольным видом шагает по коридору в белой кружевной блузке, демонстрирующей загар, приобретенный за время весенних каникул, узких джинсах и красных туфлях с острым носом. Бок о бок с ней идет Джиа Теллер, одетая практически так же.
Они направляются в мою сторону. Я прячу глаза, уставившись в экран телефона, но они останавливаются прямо передо мной. Джиа открывает шкафчик номер 176, что рядом со шкафчиком Картера. Да вы, наверное, шутите! Она говорит:
– Глянь-ка, кто готов поговорить.
Я делаю шаг назад.
Джиа окидывает меня взглядом с ног до головы и улыбается:
– Ты выглядишь прелестно.
Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что в ее словах нет ни капли доброты.
Дестани встает между мной и Джией, и я вижу ее глаза – большие и круглые.
– Куинн, я так рада, что ты здесь. Я без тебя с ума схожу.
Я делаю еще шаг назад. У меня сжимается сердце, потому что и я без нее схожу с ума. Мне как воздух необходимы наши поездки после школы в «Старбакс», чтобы восполнить ненужный кофеин и сбросить с себя этот день. Она взяла бы свой кофе, сделала быстрый глоток, а потом сказала бы: «Ну давай, Куинн, выпускай пар!»
У меня не было возможности выпустить пар всю неделю. Я рассказала бы ей, как Мэтт вчера держал меня за руку на батуте. Это такое продвижение со стороны Мэтта. Она была бы так рада за меня.
Я могла бы просто простить ее. Мы переночевали бы вместе у одной из нас, только мы – без Джии, без драмы. Боже, как хорошо это звучит! Быть одной на самом деле так отстойно. Когда мы были подругами, мне было с кем поговорить, идя по коридору, с кем сходить в столовую, с кем переписываться на уроке. Прошло всего четыре дня, а я уже разваливаюсь на части.