Лицо сэра Ферре засветилось.
— Вы интересуетесь современной живописью? — Ну, честно говоря… Я никогда не посещаю выставки… И я не очень разбираюсь в живописи… Но сам немного рисую… Когда есть время… — Это Моне, — с гордостью сказал сэр Ферре. — Нам обязательно надо будет встретиться в самое ближайшее время… Я сообщу вам, когда вернусь… Он энергично потряс руку Томасу и, позвонив слуге, добавил небрежным тоном:
— Разумеется, ваша… да, ваша тетушка Гризельда… Никто до сих пор не знает, что с ней? — Да, это так, — ответил Томас.
Газета «Матэн» в нескольких строчках сообщила, что спасательная экспедиция, организованная женой Шеридана, прибыла в Пекин после нескольких месяцев поисков, не найдя никаких следов ни машины, ни ее экипажа. К характеристике Гоби как пожирательницы человеческих жизней добавилась еще одна загадка. Элен и Томас напрасно ждали письма от Гризельды. Куда она отправилась из Пекина? Может быть, вернулась в Индию? Или обосновалась в каком-либо другом месте? Она могла задержаться как в России, так и в Китае, чтобы или терпеливо ждать, или продолжать поиски мужа. Имелись ли у нее средства для этого, или она истратила все, чем располагала? Но Гризельда не давала о себе знать, да и пресса перестала говорить о ней. К этому времени автомобиль сошел с первого места, пресса увлеклась фантастическим прогрессом авиации.
В январе 1908 года Фарман установил мировой рекорд, пролетев полтора километра, ни разу не коснувшись земли. Через год, 31 декабря, Уильбур Райт завоевал на соревнованиях кубок Мишлен, совершив потрясающий полет на расстояние в 124 километра.
«Что обещает нам 1909 год? — писал Бодри де Сонье. — Предсказания стали слишком легким занятием с тех пор, как человеческий гений реализовал самые фантастические идеи. Лучше молча восхищаться».
Что касается Элен, то она ждала от 1909 года, когда Томас, наконец, достигнет высоких сфер банковского дела. Его встреча с тем, кого она называла просто Генри, обрадовала ее. Сын Августы мог, если бы захотел, сделать очень многое для своего юного кузена. И она не стеснялась подталкивать его в этом направлении. Она помнила его как робкого студента, длинного и тощего, которого вид Гризельды повергал в состояние шока. Но с тех пор он сильно изменился, если верить описанию Томаса.
— По-моему, ему должно быть… Должно быть около… Боже! Ему сейчас сорок пять лет! Какую должность он занимает в посольстве? — Он поверенный в делах… — Что это значит? — Не знаю… Наверное, что-то важное… — Его отец давно скончался… Он унаследовал все состояние семейства Ферре: два замка и земли в Донеголе, а также особняк в Лондоне и другую недвижимость в Англии. Думаю, у него есть кое-что и во Франции. Это очень богатый человек, и он должен быть весьма влиятельным. — Он любит живопись, — сказал Томас.
Сэр Генри вспомнил о своих родственниках только в конце марта. Он прислал приглашение и очаровательное письмо, в котором приглашал Элен и ее сына на бал в память леди Элизабет Лэнгфорд, их общего предка, которая «…находясь проездом в Париже, оказала ему честь, согласившись провести некоторое время в его особняке, ожидая, пока ее портрет повесят в Тюильри на выставке „Сто портретов женщин XVIII века“. Она будет рада познакомиться с ними…»
— Это же бабушка Джонатана! — воскликнула Элен. — Ее портрет висел в салоне тетушки Августы. Ее написал сам Гинзбург. Он специально для этого приезжал в Гринхолл… На ней белое платье, волосы распущены, вот так… Ах, я буду так рада увидеть этот портрет!.. Внезапно она замолчала.
— Это невозможно… Мы не можем пойти туда… — Почему? — Тебе нужен фрак… А мне — платье!.. — Ты успеешь сшить его! Тебе хватит времени! Элен опустила голову и мысленно осмотрела себя. Она вздрогнула. Черное платье, в котором она сейчас ходила, она сшила по модели, приобретенной в галантерейном магазине после приезда в Париж. Именно так одевались няньки, ухаживавшие за детьми…