— Кафе «Сансет», — сказал ты.
— Ага, — подхватила Герти. — Симон и Анастасия чудесные люди, правда. И их детки тоже. Ты знал, что он тоже голландец?
Ты сказал, что это просто совпадение, но Герти с тобой не согласилась. Она сказала, что в деревне полно полукровок.
— Кого?
— Кто-то женится на немке, — объяснила Герти. — Кто-то выходит замуж за швейцарца. Или вот за голландца. Сюда уже столько лет ездят туристы, а кто-то просто здесь зимует, так что такие вещи происходят сами по себе.
Твоя мама тоже когда-то приехала в отпуск. Она не любила говорить об этом кусочке прошлого, но ты как-то краем уха услышал, что она столкнулась с твоим отцом прямо накануне своего возвращения в Голландию. И никуда уже не улетела, по крайней мере тогда. Потому что произошло перекрестное опыление.
Янис спросил, работает ли Михалис в кафе и пойдешь ли ты туда, а когда ты ответил «да», он просто кивнул и без проблем тебя отпустил.
— Такие вещи ты можно даже не спросить, Дьякос. То есть Якоб, — быстро исправился он. — Ходи сколько надо тебе, если вы погулять с Михалисом. — Янис улыбнулся. — Но ты только мне надо обещать, что никогда там не ешь их картон.
— Эй, Янис! — Герти опять покачала головой. — Некрасиво же так говорить.
Но ты, конечно, тут же пообещал своему отцу не есть ничего подобного и улыбнулся ему еще веселее, чем он тебе. А когда ты смотрел на его улыбку, она вдруг оказалась так похожей на ту черно-белую улыбку с фотографии, которую ты знал всю жизнь.
Михалис оказался настоящим официантом. Он летал по террасе с полным подносом стаканов, и по нему было совершенно незаметно, что он устал или ему надоело. В кафе «Сансет» было не протолкнуться.
— Якоб Зервакис! — Михалис помахал тебе свободной рукой. — Ты тут!
Ты остановился на краю террасы и тоже помахал. Конечно, ты был тут. Вы же договорились.
— Я не знал, будешь ты еще прийти или нет. — Михалис подбежал к тебе.
— Нет?
Но не успел ты спросить, почему он сомневался и рад ли он вообще тебе, Михалис уже махнул тебе на свободный стул:
— Я должен еще делать работу до тот момент, когда мой отец приходит.
— Окей.
— Скоро буду!
У тебя перед носом оказалась бутылка колы, и ты не смог вспомнить, сидел ли когда-нибудь в кафе один. Ты чувствовал себя немножко странно, но и ничего ужасного, как оказалось, в этом не было. Деревянные балки вдоль окон были украшены рыболовными сетями и большими ракушками, а в паре метров друг от друга висели ржавые, но симпатичные лампы. Время от времени Михалис махал тебе рукой или подмигивал и снова мчался к столикам с очередным заказом.
— Якоб?
Ты поднял взгляд. У твоего столика стоял какой-то человек.
— Я Симон. — Мужчина пожал тебе руку и спросил, помнишь ли ты его.
— Яне знаю…
Улыбка у Симона оказалась такой же, как у его сына.
— Да это и неважно, — сказал он. — Мы все равно ужасно рады, что ты приехал. Мих уже несколько дней о тебе говорит.
Это он о Михалисе? И он сказал «несколько дней»? Этот Симон наверняка ошибся, ты же встретил его сына только сегодня.
— Шеф-повар рассказал нам, что ты приедешь, — объяснил Симон и как-то по-особенному сказал «шеф-повар» — как будто произнес какой-то придуманный титул самозванца, над которым все посмеиваются, так что тебе даже показалось, что Симону больше нравится его собственный картон, чем изысканные блюда национальной кухни твоего отца. Но, с другой стороны, тебе-то какая разница?
— И мы тебя ждали, — добавил Симон.
— Да?
— Еще бы! — Он кивнул и крикнул на всю террасу: — Мих! Заканчивай. Смена караула!
Михалис поставил на столик последний стакан пива и пошел к вам.
— Привет, пап, — сказал он. — Четвертый стол, они хотят платить. А стол девять, они ждут еду. А те люди там… — Он показал на двух женщин, которые остановились у террасы. — По-моему, ищут столик.
Симон кивнул и немедленно отправился к нерешительным дамам.
— Ну вот, — сказал тебе Михалис, и вид у него был жутко довольный. — Теперь я буду показать тебе наш деревню.
Вы шли по улицам и переулкам, и Михалис показывал тебе тысячу разных вещей и людей. Со всех сторон ему говорили «ясас»[2], или «ясу», или просто «я», а он отвечал, и вы шли дальше.
— Здесь живем мы, — он остановился у большого белого дома. — В другой раз я буду тебе покажу комнату мою, и комнату Лизы и Анны, и барбекю на крышей.