А с недавних пор Аркадий сам отдалился от нее. Приходил он реже, и если они расставались во вторник, он заговаривал с нею не о завтрашнем вечере, а спрашивал, не пойдет ли она с ним в кино в субботу.
Присматриваясь к нему в эти все более редкие встречи, она открывала в нем черты характера, не замеченные ею прежде. Он был упорен и очень настойчив. Он растрачивал зря свое время и силу молодецкую, пока не находил им применения, но, когда у него появилась цель, он шел к ней напролом. Он был восприимчив и умел взять от окружающих его людей все, что они способны дать ему, — у одного знания, у другого опыт, у третьего дружескую поддержку. Должно быть, он был беззаветен в дружбе так же, как в любви, но вряд ли был добр и чуток и к товарищу и к женщине, если потерял к ним интерес, если они ему уже не нужны.
Вот и сейчас — он спорил с Николаем, и Николая это явно задевало. И Федя Слюсарев спорил, распаляясь все больше. Оба, видимо, уже забыли, сколько возился с ними Пакулин!
Валя подошла к раскричавшимся бригадирам:
— Вы что, ребята, добро поделить не можете?
— Погоди, Валя, и так у каждого свое мнение, не хватает еще четвертого, — с досадой сказал Николай.
— А по-моему, в любом случае голос Пакулина — решающий, — сурово сказала Валя. — Он вам бригадир, ему и решать. В чем у вас заминка?
— А мне благодеяний не нужно! — воскликнул Аркадий. — Сам справлюсь!
Оказалось, что обоих новых бригадиров задело «самопожертвование» Николая: в бригады товарищей он наметил перевести своих наиболее опытных рабочих, а из новичков всех худших, в том числе и Кешку Степанова, забрал к себе. Николай считал такое решение справедливым, потому что у него больше опыта. Он не мог понять, почему Кешку, еще вчера пугавшего всех, сегодня хотят заполучить к себе и Федя и Аркадий. Валя тоже не понимала этого.
— Пойдет он все-таки ко мне, — заявил Аркадий и даже кулаком пристукнул. — Ты помнишь историю с кражей? У меня он набезобразничал, я с ним тогда не справился. А теперь справлюсь. Тут, Коля, дело чести, не спорь.
— А Витьку тебе зачем? — мрачно спросил Николай. — Витька — мой брат. Если я его себе оставляю, так потому, что и присмотрю, и одна смена, да и квалификации у него меньше, чем у Гаврилова.
— Вот и бери Гаврилова, он у тебя опорой будет.
Федя поддержал Аркадия:
— Ты, Коля, в святые не лезь. Что, в самом-то деле? Нам по четыре человека из пакулинцев, себе — троих. Нам — лучших, себе — похуже. Ты нас не жалей, мы не бедненькие.
Аркадий встал, расправил широкие плечи, задорно посмотрел в лицо Николаю:
— Если уж разбили нашу бригаду, дали каждому самостоятельность, сказали: действуйте! — так будем соревноваться честно, без скидок!
— Разбили бригаду, а не дружбу, — возразил Николай. И тихо, с горечью спросил: — А может, и дружбу?
Аркадий шагнул к нему и стиснул его плечо:
— А дружба сейчас в том, чтобы не мешать друг другу. И никто ее у нас не разобьет, Коля.
— Убери лапищу-то, — высвобождая плечо, любовно сказал Николай. — Вот самостоятельные выросли, помехи боятся! Ладно, ребята, давайте решать, и будем соревноваться. Держитесь!
И уже покорно придвинул к себе списки:
— Значит, Кешку к Ступину, Гаврилова — ко мне. А Витьку ты обязательно хочешь?
Аркадий, поколебавшись, виновато сообщил:
— Витька сам просится ко мне.
— Вот что!
Николай поднялся с места:
— Ну-ка, ребята, составьте списки без меня, как вам хочется, а потом втроем утвердим. Не сидеть же тут до ночи!
Он прошелся по комнатке, выглянул в цех. Под самым окном стояли железнодорожные платформы, и кран опускал на одну из них обвитый стропами громадный красный ящик. Старший из стропалей, дядя Вася, стоял на второй платформе и движениями пальцев давал выразительные указания крановщице. Ящик грузно лег на место. Стропали мигом окружили его, снимая стропы, а маляр с ведерком краски и кистью уже спешил намалевать на ящике адрес.
Кран качнул огромным крюком и пополз обратно — за следующим ящиком.
Вторая турбина отправлялась в дальний путь.
«Ребята еще и не понимают, как им будет трудно, — тревожно и насмешливо думал Николай. — Ведь на организацию срока не будет, надо сразу давать план, досрочно — по третьей, досрочно — по четвертой, а там новое задание — какое оно будет? Какое бы ни было, легкого ждать нечего. А ребятам лишь бы самостоятельней да форсу побольше. Вот и Витька убегает от меня к Аркадию — независимости ищет, надоело под братом в мальчишках ходить. Или я и вправду слишком опекал их? Нет, что за чепуха! Просто самолюбие у них... Что ж, дружки вы мои неверные, если так, держитесь, я вам не уступлю!»
Федя и Аркадий по-прежнему спорили и договаривались, договаривались и вновь начинали спорить у него за спиной.
Маленький, худощавый, вечно озабоченный Федя Слюсарев дольше всех не хотел примириться с делением бригады. Но как только Николаю удалось доказать ему правильность такого деления, Федя всеми помыслами устремился в будущее, к успехам своей бригады, и ревниво следил за каждым шагом Николая и Аркадия. Он томился страхом, что у него не хватит организаторских и педагогических способностей, потому что прекрасно понимал, какая трудная работа ему предстоит.
Аркадий не томился и не волновался. С той минуты, когда он впервые услыхал о приказе Полозова, его охватило радостное нетерпение. Рамки пакулинской бригады были для него тесны: напористая сила бурлила в нем и требовала применения. Еще не начав работать, он уже твердо верил в успех и с нетерпением ждал понедельника, когда впервые соберет бригаду и острым словцом, дружеской шуткой и командирским внушением вобьет в мозги всех этих пареньков, что ступинцы должны прославиться не меньше, чем славились пакулинцы, и что из трех новых бригад именно ступинская должна победить.
Валя снова подошла к новым бригадирам, глазами показала на задумавшегося у окна Николая, шепнула:
— Нехорошо, ребята.
Аркадий взял ее за локти и силой усадил.
— Нет, хорошо, — вполголоса сказал он. — Николай привык с нами как с младенцами. А мы взрослые.
Она улыбнулась, и Аркадий на миг забыл и о бригаде, и о Николае, и обо всех своих планах. Ему было очень трудно разжать пальцы.
Федя встал и отошел к Николаю — может быть, потому, что на него подействовал Валин упрек, а может быть, понял, что здесь он лишний.
Валя испуганно приоткрыла рот и пошевелила локтями, стараясь освободиться.
— Аркаша... — пролепетала она.
Аркадий опомнился, выпустил ее локти и отвернулся.
— Я к тебе зайду в субботу вечером, — сказал он. Что-то сообразил, вздохнул, поправился:
— Нет, в воскресенье утром. Хорошо? И окликнул товарищей:
— Ребята, давайте ставить точку, надоело!
Валя отошла, все еще взволнованная. Она думала: «Почему он переложил встречу с субботы на воскресенье? Чем он занят до воскресенья? Почему это так: он любит меня и зависит от одного моего слова, а все-таки я чувствую, что он сильнее меня?»
Три друга уже без споров закончили деление бригад. Федя предложил:
— Пойдемте, ребята, ради такого случая выпьем по рюмочке. По расстанной. Посидим, поболтаем...
— Нет, — твердо сказал Аркадий. — Мне пора.
Он боялся пить — не по его характеру было ограничиться одной рюмкой, за одной потянется и вторая, и третья, а там уже и море по колено — гуляй до утра.
— Ты куда? — спросил Николай.
— Так, дело есть, — уклончиво ответил Аркадий.