– Это ты свободный художник, который может болтаться в любой точке планеты и ни от чего не зависеть. А я – врач. Кому я там нужен со своим совковым образованием? Их медицина на полвека опережает нашу.
– Ничего, научишься, – ответил Слава. – Зато саморазвитие, станешь умнее.
– Я тебе сказал: я никуда не поеду.
Слава хмыкнул.
– Тогда зачем ты говоришь, что такие вещи надо решать заранее, если не собираешься решать их вообще? Так бы сразу и сказал, что ты трус и на ребенка тебе плевать.
– Мне не плевать на него.
– Тебе на себя не плевать, а как ему в школе учиться с такой семьей – побоку.
– Да ладно? – Лев как-то неестественно рассмеялся. – Разве не это было первым, что я сказал тебе, когда ты принимал решение?
– Я тебе уже говорил. – Голос у Славы стал металлическим и будто чужим. – Еще раз поднимешь эту тему в таком контексте – и мы уйдем.
Лев ничего не ответил. С минуту стояла напряженная тишина.
Ее нарушил Слава.
– Я должен был принять какое-то другое решение? Оставить его своей сумасшедшей мамаше? Или, еще лучше, государству? Чтобы через десять лет он даже на порог моего дома не ступил, потому что я пидор?
– Дверь открыта.
– Мне насрать.
Они снова замолчали. Я в соседней комнате сидел не шевелясь, почти не дыша.
– У него огромный потенциал, – наконец сказал Слава. – Я никому не позволю сделать из него быдло с «Жигулевским» в руках.
Лев, кажется, усмехнулся.
– Именно такая судьба его ждала бы, если бы я принял любое другое решение. – Этой фразой Слава будто поставил точку в разговоре.
После разговоров о переезде я больше не слышал. Не знаю, как им удалось найти компромисс, но первое сентября для меня наступило в России.
День знаний
Первого сентября я с тоской смотрел на себя в зеркало: причесанный, в аккуратном костюме и вычищенных ботинках, я напоминал английского мальчика начала двадцатого века. Поняв, что так мне придется выглядеть каждый день, я решил, что не хочу ходить в школу.
Мне было слишком тревожно. Я чувствовал себя секретным агентом перед опасной миссией.
Слава повернул меня к себе и присел передо мной на корточки. Сказал:
– Давай повторим еще раз?
Я устало согласился.
– С кем ты живешь? – спрашивал он.
– С папой.
– Где твоя мама?
– Она умерла.
– Как зовут твоего папу?
– Лев.
– Мики, нет. – Слава выглядел уставшим и раздосадованным. – Соберись. Ты должен отвечать «Слава». Мое имя. Только мое. Потому что именно у меня родительские права, помнишь?
– Помню… – отвечал я, потирая глаза.
– Как зовут твоего папу?
– Слава.
– Вы живете вдвоем?
– Нет.
– Да! Мы живем вдвоем! Да что с тобой?!
– Я устал! – крикнул я в ответ. – Мы все утро учим эти правила!
Слава вздохнул. Он взял мои руки в свои и сказал:
– Я знаю, что тебе надоело, но это правда очень важно.
Я выдернул свои руки.
– Не хочу врать.
– Мики…
– Это плохие правила.
– Но ты должен их соблюдать.
– Это дурацкие, глупые правила.
– Других у нас нет, – негромко произнес Слава.
– Я же сказал: не хочу врать.
– Да, но до этого ты согласился.
– Вы – вруны.
Слава тяжело вздохнул и поднялся. Он зашел в зал, а я так и остался стоять в коридоре. Услышал, как он негромким, но раздраженным шепотом сказал Льву:
– Иди и сам с ним договаривайся. Мне надоело одному за это отвечать.
– Просто оставь его в покое. Ничего он никому не скажет.
Пока мы шли до школы, Слава действительно больше не заставлял меня повторять ответы на вопросы. Но он не говорил и ничего другого, и я чувствовал, что он злится на меня. Я тоже на него злился, особенно за то, что он сильнее и я даже не могу побить его, когда он меня бесит.
Нас обгоняли целые семьи. Все они выглядели примерно одинаково: в центре шел первоклассник, разодетый так же глупо, как я сам, с цветами в руках, а вокруг него – еще человек шесть: мама, папа, старшие братья и сестры, бабуля с фотоаппаратом. Иногда они отставали от нас, потому что останавливались сфотографироваться возле какого-нибудь дерева.
А мы шли вдвоем, и у нас не было цветов, и фотоаппарат Слава брать не стал. Про цветы он сказал, что это глупо, а про фотоаппарат – что у него нет настроения. Он любил делать только особенные снимки, а фотографироваться абы где не любил. К тому же сюжет «Первый раз в первый класс» казался ему ужасно скучным.
Когда я подошел к школе и увидел галдящую толпу одинаковых черно-белых детей, первое, что мне захотелось сделать, – спрятаться за ногу Славы. Правда, за два года я покрупнел, и его ноги перестали быть надежным укрытием.