– Ого…
– Но были ученые, которые старались доказать, что Земля имеет форму шара. Другие люди с ними не соглашались и очень их не любили. Под угрозой казни их заставляли отказываться от своих взглядов.
– Почему, если они были правы?
– Потому что они говорили непривычные и непонятные вещи. Другим людям оказалось тяжело принять то, чего они не понимали. Даже если ученые говорили правду, народу было проще их убить, чем изменить свои взгляды.
– Ого-о-о… – снова протянул я.
– Но так было всегда. Это работает веками. Помнишь, мы смотрели фильм «В погоне за счастьем»?
– Ага…
– Там были чернокожие актеры. Еще совсем недавно люди с таким цветом кожи и шанса не имели стать актерами. В Америке они были рабами.
– Это как?
– Их не считали за людей. Люди с белой кожей, как у нас, заставляли их работать на себя, били, могли сделать с ними все что угодно.
Я слушал Славу, открыв рот. Для меня эта история про нравы прошлых веков звучала как злая сказка…
– Но почему?
– Только из-за другого цвета кожи, он им был непривычен. Так и с теми учеными. И еще со многими вещами в мире. И с нами.
– А с нами что? – удивился я.
– Большинство мужчин любят женщин, а большинство женщин – мужчин. Большинство родителей – это мужчины и женщины. Ты и сам это заметил. Такие семьи, как наша, непривычны, поэтому мы не нравимся людям.
Меня сковал страх. Ученых хотели казнить, а чернокожих делали рабами… Что будет с нами?
Об этом я и спросил:
– Нас убьют? – В голосе у меня звенели слезы.
– Нет! – поспешно сказал Слава.
Он сел на диван и усадил меня рядом. Сказал, стараясь заглянуть мне в глаза:
– Нас никто не убьет. Но нам нужно быть осторожнее.
– Как?
– Здесь, дома, мы в безопасности. Тут спокойно, и нам ничто не угрожает. Но с другими людьми мы не можем вести себя так же, как дома. Нельзя никому рассказывать, как мы живем.
– А что тогда надо рассказывать?
– Надо говорить, что ты живешь со мной. Только со мной. И все.
Я нахмурился:
– Врать плохо.
– Иногда это нужно для безопасности.
Я молчал. Слава провел рукой по моим волосам, но я ее откинул.
– Мики…
– Нет.
– Послушай…
– Не хочу слушать твои дурацкие истории!
– Я знаю, что тебе страшно. Думаешь, я этого не понимаю? Но мы должны быть осторожны.
– Не должны!
– Существует такая вещь, как родительские права.
– Что это? – Я посмотрел на Славу.
– Это документы, которые разрешают взрослому заботиться о ребенке. И только тот, у кого они есть, может за тебя отвечать. Твои документы – у меня. Но их могут забрать.
– Кто? Почему?
– Органы опеки. Такие семьи, как наша, им не нравятся. Нас никто не убьет, но, чтобы быть вместе, мы должны быть осторожны.
– Мы покажем им, что у нас все хорошо, и они ничего не сделают.
– Мики…
– Я скажу, что люблю вас, и они меня оставят…
– Нет, Мики, им бесполезно что-то говорить! – Он повысил на меня голос.
Я с удивлением посмотрел на него, а он – на меня.
– Просто немного осторожности – и все будет в порядке, – сказал Слава.
– Почему мы должны прятаться, как преступники?
– Я не знаю, – честно ответил он. – Но мы должны.
– Хорошо. – Я произнес это очень тихо, но Слава услышал и кивнул.
Пятьдесят слез
Здесь я хотел бы сделать небольшое отступление, вернуться и рассказать, как зародилось дело всей моей жизни.
Ведь редко так бывает, что обнаруживаешь его всего-то в четыре года.
В три года я выучил буквы, а в четыре – научился писать и читать. Сейчас я понял, что это было еще при жизни мамы, хотя мне всегда казалось, что без нее.
Учить меня читать взялся Слава, и это очень яркое воспоминание. У меня были маленькие книжки, где в стихотворной форме рассказывалось про буквы алфавита. Мы сидели в больничном саду (хотя всю жизнь я думал, что в каком-то парке) – видимо, ждали вестей от мамы или начала часов приема посетителей. У нас была только эта книга на случай, если я заскучаю, и карандаш.
– Давай я научу тебя читать, – вдруг предложил Слава.
Я неохотно согласился, представляя, как сейчас он долго и нудно будет рассказывать про буквы, – но делать все равно было нечего.
Слава открыл книгу на белом форзаце и простым карандашом написал слово по слогам. Затем объяснил, что нужно складывать буквы в слоги, а слоги – в слова. Я сразу догадался, что делать, и прочитал:
– «Ма-ма».
Затем он писал «дя-дя», «Ми-ки», «Сла-ва», а я прочитывал слова еще раньше, чем он успевал их дописать. Когда нам наскучило учиться по обычным словам, мы написали туда: «Ка-тя ду-ра» и «жо-па» (Кати, извините, пожалуйста, ничего личного).