— Ах!
Рулетка плюхнулась в воду и плавно легла на дно Чукотского моря[3].
Оба проковыляли на причал и потерянно остановились. Вот одно из положений, когда слова бессильны.
— Не волнуйтесь, — сказал после минутного молчания дядя Эля. — Я вам все померяю и так, сантиметром, у меня есть. — И он достал из кармана портновский сантиметр.
Они пошли к киту. Члены комиссии уже были там.
— Мы ему доверяем, — показал на дядю Элю Кащеев, — он в комиссии. У вас нет возражений?
Пивень не возражал.
— Отойдите, — приказал всем дядя Эля. — Не мешайте работать! Федот Федотыч, проследите, чтобы мне не мешали работать!
Все отошли, рядом остался только Пивень. И все внимательно следили за манипуляциями заведующего магазином.
— Итак, вот… фиксируем, вот, вот, фиксируем, идите за мной, Федот Федотыч, еще раз, еще раз, вот и вот… идемте дальше, пишите, пишите, фиксируем, вот, вот, итак — комиссия, просьба подойти, последняя запись, записи столбиком, считайте, Федот Федотыч! Комиссия, не мешайте инспектору работать!
Дядя Эля никогда не ошибался при устном счете. Он спокойно смотрел на тревожное лицо председателя, на суровые лица членов комиссии, на уверенные росчерки пера в блокноте Пивня.
Пивень подвел итоги:
— Одиннадцать метров десять сантиметров…
Этого не ожидал даже председатель. Он отвернулся, чтобы скрыть невольную улыбку.
Дядя Эля вытирал со лба бисеринки пота.
— Я протестую! — опомнился Пивень. — Я констатирую переобмер!
— Комиссия не может ошибаться! — твердо сказал председатель.
— Надо измерить рулеткой! Принесите новую рулетку! — потребовал Пивень.
— Рулетки — дефицит, — тихо сказал дядя Эля. — У нас в Арктике неважно со снабжением. Консервированные ананасы есть, рулеток нет. Я тут десятую навигацию, их не завозили ни разу. Могу измерить деревянным метром, взять его из магазина, хотя и не имею права. Им нельзя мерить чужеродные предметы, метр стирается, или, наоборот, на него чего-нибудь налипает. Но вам, Федот Федотыч, я могу пойти навстречу, если разрешит председатель.
— Разрешаю, — сказал Кащеев. Уж он-то теперь был уверен, если дядя Эля справился с заданием, имея сантиметр, то с деревянным метром он справится не хуже.
— Составляйте акт, — обратился председатель к комиссии.
— Я этот акт не подпишу, — заявил Пивень.
— Впрочем, — заметил Кащеев, — кит стандартный, и в акте нет необходимости вообще.
— Но у вас конфликтная ситуация! — кричал Пивень.
— Конфликт исчерпан.
— Я буду жаловаться!
— Как хотите, — развел руками председатель. — Это ваше право. Но комиссия составит акт о том, что кит стандартный, и я первым поставлю свою подпись. Допустить порчу продукции я не имею права. Приступайте к разделке! — приказал он бригадиру.
На ките закипела работа.
— Вы чем-то огорчены? — спросил участливо дядя Эля. — А вы видели, как они любят?
— Кто любит? — опешил Пивень.
— Киты! Выйдите в море, посмотрите брачные игры китов! Они кружат, потом идут друг к другу, приближаются — и! Они сталкиваются, вместе взмывают свечой к небу, из воды — свечой! Два гиганта! Так они спариваются и медленно опускаются в пучину. Вот.
— Ну и что? — удивленно таращил глаза Пивень.
— Что же вы, не видели никогда, как они любят, а беретесь мерить, ходите с рулеткой? Это все равно, если б я торговал, не подозревая о существовании весов! Вы были когда-нибудь раньше в Чукотском районе? Нет, у вас такой вид — сразу ясно, вы никогда не были в Чукотском районе! И больше не будете! Идите в море, пока киты любят друг друга. Это — увидеть и умереть! И забудьте об акте! Когда вы будете умирать, вы внукам сможете это рассказать! Да! Любовь китов, а не письменные доносы на них! Идите в море — вот вам мой совет, совет опытного старого берегового человека, который почти чукча. Аттау!!
«Край света, — думал Пивень, — он и есть край света, ну и народ».
Настала очередь и для него обдумывать ситуацию.
Глава восьмая