— Но он сдал заказной авиапакет, — заметил Ш.Ш.
— Пакету долго лежать, — сказал Алекс. — Метео дали плохой прогноз на эту неделю. Будем мы без самолетов. Я знаю.
— Не в этом дело.
— Пакет без акта — одни эмоции, — возразил председатель. — Эмоциям в наше время не верят. Это его не первая и не последняя глупость.
— В море китов всем хватит, — проснулся Мальчиков.
— Подожди, — шикнул на него дядя Эля.
— Мальчиков, надо в море! Завтра! — торопил Джексон.
— Вот именно, — сказал Кащеев. — Надо принципиально решать, вести добычу китов или нет. Или вести склоку.
— Решайте, чтоб людям было хорошо. А я на службу.
С этими словами Ш.Ш. ушел в ночь.
— Предупреди команду: завтра — с утра пораньше.
Мальчиков кивнул, согласившись с председателем. За зиму ему надоело на берегу, и он готов был в море в любую погоду. Там, в море, этот суровый на вид и немногословный человек преображался. Вся его сонливость и меланхолия улетучивались с первым ветром, команда любила его, и очень редко он возвращался ни с чем.
— Только гляди в оба! Упаси боже, убьешь неполовозрелого! — предупредил Кащеев.
Мальчиков кивнул.
— Да кто их сейчас разберет? — вмешался дядя Эля. — Разве в воде видно? Э-э! Сейчас везде акселерация… вроде бы кит, а на самом деле… гм… уголовный кодекс.
— Я пошел, — сказал Мальчиков. — А то у меня от этих разговоров под обшивкой тарахтит. — И он постучал себя по груди.
Маленький дядя Эля смотрел снизу вверх на гиганта Мальчикова и смеялся:
— Не смеши китов, капитан! Во дает! У Мальчикова — и вдруг сердце! Все нерпы в океане утонут со смеху!
— Нет, правда. Кажись, к непогоде… Ну, я пошел.
Кащеев проводил капитана.
Допив последнюю, поднялся Джексон.
Дядя Эля принялся убирать со стола. Он хотел свалить остатки пищи в ведро, но Алекс сложил все в кастрюлю и вышел на улицу кормить собак. Дядя Эля вышел следом подышать свежим воздухом.
Алекс свистнул, и со всех концов поселка к нему устремились темные тени. Собаки обложили его полукругом в ожидании еды. Он кидал им кусок за куском.
— Вы заметили, — спросил Алекс, — здешние псы всегда голодные?
— Знаю. Они упряжные. А каюры упряжных собак кормят раз в день — чтобы не жирели и хорошо работали. У жирных псов одышка, и они плохо бегают, плохо тянут нарту.
— Не знаю, я этого не пойму. Вот голодный человек разве будет хорошо работать? Так же, наверное, и собака…
— Каюрам виднее. Это их собаки. Не лезьте со своим уставом… Опыт содержания упряжек накапливался столетиями, молодой человек, ничего нового здесь вы не придумаете.
— А вы при возможности все-таки подкармливайте собак, — упорствовал Алекс. — Вот индийцы считают, что после смерти их души переселяются в собак. Как знать, может, сейчас вы не вожака кормите, а Рабиндраната Тагора, а?
— Я об этом не думал. У меня и так голова идет кругом.
— А вы думайте. Чаще думать никому еще не вредило.
— Послушайте, Алекс, что сегодня с вами? Какая собака вас укусила? Идемте ко мне, у меня есть чего выпить!
— Успеем… я хочу прогуляться.
— Ну, пока… заходите. Хорошенькая это идея с переселением душ! Прямо переселяются?
— Ну да. И на этот счет не может быть двух мнений. Даже от Академии наук не было протестов. А раз ученые молчат — значит, соглашаются.
— А куда ученые переселяются?
— Это уж смотря кто что открыл и кто как свою жизнь прожил. Вообще-то они все праведники, значит, во что-нибудь благородное, возвышенное, в слона например.
Была темная весенняя ночь. С моря потянул ветерок, но снег давно подтаявший, тяжелый, и поземки не было. Ярко светили звезды, но луна еще находилась за большой тучей. Сильный низовой ветер — к пурге, это Алекс хорошо знал. Он смотрел на небо, ждал, когда уйдет туча, выйдет луна и станет совсем светло. Шел он не спеша по берегу к туше кита, чтобы оттуда подняться в гору к зданию почты, самым коротким путем.
Туша кита была уже разделана. Аккуратные кирпичи сала лежали вокруг. Мясо за день успели увезти на звероферму. Нетронутой, в общем-то, осталась только голова. Алекс смотрел на скелет морского исполина и думал о бренности существования, о прошедшем дне — таком удивительном и странном.
Из-за тучи выглянула луна, стало очень светло, и вдруг рядом с китом он увидел большую тень человека. Алекс подошел поближе. Он узнал Карабаса. Улыбнулся.
— Ну как голодание? — спросил он.
— Да так как-то… — Карабас хотел развести руками, но не мог и потупил глаза. В руках у него была вырезка — килограммов пять китовой грудинки.