Дядя Эля по-прежнему за прилавком. Только теперь он не просто продавец, а директор магазина. Чукотский смешторг построил в селе двухэтажное здание (верхний этаж — универмаг, нижний — гастроном) и увеличил штаты работников прилавка. Дяде Эле есть где развернуться, и колхозники им довольны.
Теперь его ближайшая мечта — прибрать к своим рукам общепит, открыть в селе столовую под названием «Национальная кухня», чтобы чукчи и эскимосы, как свои, так и из окрестных сел, всегда могли вволю отведать моржовой печенки, строганины из оленины, заливное из нерпичьих ластов, олений язык и горлышки, копальхен, кайровые яйца, тушки ратмановских петушков, гагу в собственном соку, испеченную под костром, кожу белухи, кетовые брюшки, красную икру, копченого гольца и многое-многое другое. В качестве самого веского аргумента дядя Эля потрясал газетной вырезкой, где черным по белому было написано, что Джон Кеннеди больше всего любил лососей и нерпичью печенку, то есть пищу, которой в колхозе хоть завались.
Весьма затейливо сложилась судьба у Пантелея Панкратовича Гришина (Карабаса). В один из описываемых в повести вечеров шел он в гости к Маше перекинуться словечком-другим. Если уж признаться честно, то именно она была той самой смуглянкой, которая занимала его воображение. Но, будучи человеком робким и мучаясь комплексом своей полновесности, он так и не отважился раскрыться перед Машей.
Он проходил мимо школы, заметил в окне учительской гибкую фигуру, колдующую над горшками с посеянными семенами, узнал юного мичуринца Васю, но тут свет в окне погас, и Карабас не придал этому особого значения.
Машу он дома не застал и решил подождать ее, сидя в сторонке на дровах.
А между тем из гостиницы вышли Маша и Пивень, он провожал ее, а она до этого принесла ему телеграмму.
Было тихо, тепло, шел легкий снежок.
— Далеко вы живете? — спросил Пивень.
— В самом конце поселка, — ответила она. — Во-он видите дом, рядом с ним большой сугроб? Там я и живу.
Но это был не большой сугроб. Это в ожидании Маши заснул Карабас, и его слегка занесло снегом.
Когда он проснулся, то увидел свет в окне ее дома, постучался и прошел в дом, но смутился, застав приезжего гостя, и хотел уйти, но Маша настояла, чтобы чай они пили втроем.
Поздней осенью, когда начался очередной учебный год, Карабаса вызвал директор школы. Он был зол, беспрерывно курил, а голос его был готов сорваться на крик.
— Вы у нас ведете кружок юных мичуринцев?
— Да, — ответил Карабас.
— И разводите цветы?
— Ну конечно! Нам присылают семена со всех концов страны.
— Хорошо, — согласился директор. — Это у вас растет что? — он показал на длинное узкое корыто с землей.
— Здесь должны быть астры, — ответил Карабас.
— Астры?! — вскричал директор. — Может быть, левкои?! Анюткины глазки?! — Он с корнем вырвал зеленый кустик. — Посмотрите, что это такое!
На корнях висели небольшие клубни.
— Соланум Туберозум, многолетнее, семейство пасленовых, сорт Берлихинген, средняя урожайность 120 центнеров с га, — сразу угадал Карабас.
— Правильно, картошка. Но как она могла вырасти, если вы сажали астры?! И чем я похвастаюсь инспектору районо?
Карабас молчал.
— Отцвели уж давно хризантемы в саду… — нервно хихикнул директор, извинился перед Карабасом и ушел.
Вот тут-то и вспомнил Карабас тот весенний вечер, когда в окне мелькнула долговязая фигура юного мичуринца Васи. Понял Карабас, что тому надоело ждать милостей от природы и он посадил картофель тайно и получил хороший результат.
Если б Карабас иногда задумывался о превратностях судьбы селекционера, он бы понял, что никогда его цветы не взойдут, так как посылаемые с разных концов страны семена и клубни в долгом пути проходили жесткую термообработку, их бросало то в жар, то в холод, а на Чукотке в почтовых хранилищах и на улице они промерзали настолько, что даже Академия сельскохозяйственных наук не могла бы вернуть их к жизни.
Но инспектор районо совершенно неожиданным образом предложил Карабасу должность директора детского сада, тем более что только сдали новый деткомбинат и нужен был энтузиаст-заведующий. Пантелей Панкратович согласился, это дело ему по душе, работу он поставил очень хорошо, кружок у него и там функционировал, по совершенно непонятно, почему дети перестали звать его Карабасом.
Остальные герои нашего повествования тоже живы-здоровы. Вот только все реже Алексу является Старый Старик, но это может объясняться и тем, что остров, на котором Алекс Мурман зимует, не являлся в прошлом территорией Старого Старика, во всяком случае, автор сейчас едет туда и выяснит, в чем там дело. До свидания. Аттау.