Рабочий засмеялся, но, быстро оборвав смех, попытался поднять упавшего. Однако тот не нуждался в помощи, он сам встал на ноги. Лоб у него был в крови.
— Ушибся, бедняга? — спросил рабочий, и в голосе у него прозвучало сострадание.
Правдолюбец недоуменно посмотрел на него.
— Это ты меня толкнул? — спросил он чужим голосом.
— Как сказать, — ответил рабочий, — я лишь посадил тебя, чтобы остановить поток слов, который так и извергался из тебя. Мне жаль, если ты ушибся. Идем, я помогу тебе выбраться отсюда. Хочешь, я провожу тебя домой?
— Нет.
— Правда не хочешь?
— Нет.
Он выбрался из фундамента и пошел прочь, с его одежды ручьем текла вода, он пробормотал тихо и без всякого выражения, словно ни к кому не обращаясь:
— Ты меня толкнул.
В его облике было что-то величавое, когда он медленно шагал к своему дому.
— Сыночек, что это с тобой? — спросила его старуха мать, когда он вошел в комнату. — Никак ты упал?
— Меня толкнули, — тихо ответил он.
— Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не вставал с постели… то крайней мере не выходил бы из дома в таком состоянии. Ведь недолго и в беду попасть. А насидишь спокойненько дома, оглядишь, все и прошло. Смотри, у тебя лоб разбит. Сейчас я заклею рану пластырем. Раздевайся, ложись в постель. Я позвонила к тебе на работу и сказала, что ни сегодня, ни завтра ты не придешь.
— На работу? — вяло переспросил он, позволяя матери увести себя в ванную.
Но когда он взглянул на нее, в его мягких темных глазах светилось безнадежное отчаяние.