Стас слушал журчание его речи и старался не заснуть: «Да ну, неужели он пытается опутать меня таким простецким способом? Не с каждым торговцем этот прием пройдет, а уж с нами и подавно».
«Он просто боится выдать себя, – понял Хромой. – Попробуй он применить что-нибудь существенное, и мы сразу сообразим, что тут что-то серьезное творится. А ему надо усыпить нашу бдительность и выпроводить. Он же не знает точно, зачем мы явились, и боится, что мы учуем что-то, чего нам чуять не следует. Или не нас он боится? Мы-то что, нас и закопать можно так, что концов не сыщешь. – И тут же про себя хмыкнул: – Ну как не сыщешь, искать будут и найдут обязательно, Старшой своих не бросает, у него бывших не бывает. И Песчаник это знает. Значит, есть вероятность, что опасается он кого-то другого, и вот это очень интересно, поскольку покровителей Хасан имеет на самом верху и трогать его лишний раз не решалась даже Служба Безопасности Державного, не говоря уже о городской полиции».
– Благодарю за гостеприимство, – улыбнулся Иван, и Стас отметил, что глаза у старого друга холодные и очень внимательные. Значит, заметит это и Хасан, что пойдет на пользу делу.
Стас незаметно разгонял себя, вводил в режим боевой собранной гибкости. В этом состоянии человек для взгляда со стороны обманчиво расслаблен, и лишь боец высочайшего класса по немногим признакам может распознать, что вальяжность эта – всего лишь маскировка.
Хромой полулег на подушки, подпер рукой голову и сделал крохотный глоток вкуснейшего чая. Приподнял стаканчик, показывая восхищение и почтение хозяину. Хасан благодарно поклонился, сложив руки перед грудью.
– Так что же привело столь почтенных гостей в мое скромное жилище, да будет к нему милостив Аллах великий и милосердный?
Стас глянул по сторонам, оценил шевеление теней в углах зала и решил, что вести витиеватые беседы бессмысленно.
– Хасан, ты уж извини, но из тебя правоверный хуже, чем из нас прихожане храма Казанской Божьей Матери, – хмыкнул он и поставил стаканчик на стол, – хотя чай действительно хорош.
Маг уже нехорошо сузил глаза, но Стас поднял руку в предупреждающем жесте.
– Мы тебе просто вопросы зададим, а ты нам честно ответишь. Только честно, договорились?
– Иначе мы очень сильно расстроимся, – почти шепотом добавил Иван.
– Угрожать гостеприимному хозяину в его доме – нехорошо, совсем плохо, – прошипел Песчаник. Он откровенно злился, нервничал, и от этого его акцент, обычно едва заметный, стал явным и грубым.
– А почему ты решил, что мы тебе угрожаем, Хасан? – Стас был само благодушие. Те, кого Хромой, бывало, допрашивал, не сразу понимали, что именно значит это благодушие. Потом, правда, осознание приходило, но было поздно.
– Мы к тебе за советом пришли, почтенный Хасан, – столь же кротко обратился к магу Иван. – К кому, как не к тебе, идти, если нужно узнать, как попал в Москву стрелок высочайшего уровня, внешности определенно восточной… да еще прикрытый силами Нижнего мира и чарами джиннов?
Про джиннов Иван не знал ничего, бросил, что называется, наугад, и увидел, как едва заметно дернулся уголок рта их гостеприимного хозяина.
– Увы, ничем не могу помочь вам, почтенные, – расплылся в сладчайшей улыбке Хасан. – И господам из полиции я сказал точно то же самое. А почему вас-то это интересует, если это не огромная и страшная тайна, конечно?
Он даже подался вперед и стал похож на большую хищную птицу с тонкой шеей, нечеловечески гибко выдвинувшейся из ворота халата.
«Нет, не на птицу, на змею, – подумал Иван. – Да уж, не получается у нас разговор, а ведь так хотелось все решить миром, всего-то задать мудрому восточному человеку пару вопросов… Может, еще выйдет?» И он примирительно прижал ладонь к сердцу:
– Хасан, ты же знаешь, что мы никогда не делали друг другу зла и не переходили дорогу…
«Да-да, как ты у нас заказ на бранзулетки для княжеской невесты увел, я тебе еще припомню», – произнес он мысленно и продолжил:
– И мы со всей возможной искренностью хотели приникнуть к бездонному океану твоей мудрости и спросить, не поможешь ли ты нам в поисках, которые мы ведем для одного человека, предпочитающего сохранять свое имя в тайне.
Спрашивая, Иван старался как можно шире и точнее охватить верхним чутьем жилище Хасана. Он видел светло-серые просверки, но предупредить друга не мог, одна надежда на его сверхъестественное чутье. Авось настроится на него, Ивана, и сам поймет, что в доме нечисто.