Летящий бывал прежде в городах, но в таком городе — нет, никогда; он даже и вообразить его не мог бы.
— Приятель, здесь общая дорога, вообще-то, — недовольно раздалось откуда-то снизу, и молодой асур встряхнулся. Его с укоризной подвинул с дороги за узду какой-то средних лет бану, даже не оглянувшийся на наследника Элдар. Не успел Летящий возмутиться неподобающим отношением, как на него налетел шумный табор гихонцев — он успел уловить знакомое стрекотание Молнии, тут же слезшей со своего осла для быстрых приветствий, — кто-то подсадил невероятно вертлявого и грязного ребенка к нему в седло, и сунул в руки пирожок с капустой.
— Славься, Элдойр! — невпопад запели гихонцы и гихонки, выразительно протягивая открытые ладони к юноше, — славьтесь, белые стены!..
— Молния, — простонал Летящий, теряя самообладание, — что это? Что ты им сказала?
— Господин, живи тысячу лет, — Молния вновь сидела на своем осле, среди соотечественников выделяющаяся необычно опрятным видом, — они услышали, что ты из Элдар.
— И?
— Дай им денег.
— Молния! — пытаясь разглядеть служанку через подпрыгивающих гихонских детей, и особенно того, что извивался перед ним в седле, — у меня нет денег! Скажи им!
— Славься, воинство, — дружно завывали гихонцы, умильно прижимая руки к себе и отчаянно жестикулируя в попытке изобразить искренность, — славься, отвага нашего народа!
Очевидно было, что слова они выучили недавно, и потому в половине ударения ставили, как им казалось удобнее, однако эмоциональное исполнение искупало этот недостаток. Получив какие-то гроши от следующих за Летящим воинов, гихонцы испарились также быстро, как и появились. С седла Летящего исчез босоногий мальчишка — прихватив из рук ошеломленного асура пирожок. С песнями табор растворился в толпе путников.
Летящий двинулся вместе со всеми. Теперь воины в изумлении двигались по мощеной белым камнем дороге — кое-где она уже начинала обваливаться, но все равно казалась им самой ровной, — и в полном удивлении наблюдали за движением вокруг белого города.
Движение не останавливалось ни на мгновение. В стены въезжали, входили, вбегали; в обратную сторону поток был ничуть не меньше. Дети бегали, запуская бумажного дракона в небо, мелькали пестрые покрывала южанок, и плотные сетки на головах кочевниц; шатры, звон бубенцов на шее скота — все смешалось перед глазами Летящего, он едва не пошатнулся в седле, но вовремя нашел пальцами луку.
— Господин мой, — улыбнулась ему снизу Молния, и, задавленный собственным счастьем, Летящий понял, что она испытывает то же.
Они возвращались домой.
Мгновения растянулись в бесконечность, все плыло; Летящий лишь успевал всмотреть, но удивляться — не успевал. Он лишь пораженно молчал, понимая, что все, что скажет, будет абсолютно лишним. Одно не шло из головы у него: то великолепие, тот размах, что он видел, было его. Его наследством.
«Как? — и мысль теряется, тонет в хриплых криках восхищения, — как я — видевший шатры, степь и иногда — богатые дома родственников — могу управлять этим?». Только теперь слова «величие Элдойра» обрели свое истинное значение. Элдойр был действительно велик.
— Куда нам? — спросила Молния, подгоняя ослика, — тут вот говорят, надо выбрать ворота.
Летящий замешкался. Перед собой он видел лишь огромную, нескончаемую белую стену и уйму спешащего народа, шатры торговцев — и никто ровным счетом не обращал внимания на два десятка вооруженных воинов верхом.
— Добрый горожанин, — остановил Летящий одного из торговцев, — будь благословенна твоя торговля и твоя прибыль. Скажи нам, с какой стороны лучше въехать в город?
— Прямо до упора, будут Салебские ворота, но там сейчас скот гонят, — ничуть не удивился вопросу торговец, — ярмарка сегодня здесь, и за северными воротами.
— Далеко?
А вот это уже был странный вопрос, но торговец только понимающе ухмыльнулся, признав растерявшихся провинциалов:
— Прямо, — повторил он, — будут Салебские ворота. После них — снова вдоль стены, господин.
Знаменитая оружейная ярмарка только открывалась, и проехать через северные ворота пока еще представлялось возможным. При входе Летящий с удивлением увидел три десятка воинов Элдар из дружины Гвенедора. Были тут и родственники.
— Проходим, не задерживаемся, — с нескольких сторон монотонно распевали они на разных языках, прерываясь на затяжку трубкой и на откашливание, — проходим, не задерживаемся. Проезд верхом через ворота запрещен. Ведем лошадь в поводу. Проходим, не задерживаемся…
— Эйга! — узнал брата Летящий.
Они обнялись, уходя в сторону.
— Проходим, не задерживаемся, — одной рукой обнимая брата, продолжил Эйга, — у тебя два десятка, брат? А ну-ка, ребята, сейчас по Большой Скотной вниз до пересечения с Горской. Там расквартируют. Не стой, дядя, не стой, места мало. Проходи, проходи, чего встал! И ишака этого убери, девушка! — это он бросил Молнии, сопроводив пояснительным жестом, — в сторону, в сторону!
Мимо прогромыхала скрипящая повозка, которую вели два пожилых оборотня, прижавших к груди мохнатые шапки, и кланявшихся в пространство.
— Проходим, не задерживаемся… братец, ты останься, — задержал Эйга Летящего, — как ты? Я не видел тебя полтора года. Не женили? Меня вот заставили. Проходи, чего уставился, морда, хоть бы причесался, не в баню собрался, в белый город! брат, ей-Богу, устал я, как не уставал прежде.
— Тебя сюда что, сослали? — посмеиваясь суетливому говору родича, спросил Летящий. Тот понимающе подмигнул:
— Кого сослали, те за южными стенами ров чистят. А я три языка, кроме родного, знаю. Вот и сижу тут день-деньской. Кого не встретишь только… проходим, проходим, девушки!
Стайка хихикающих молоденьких девчонок с корзинами фруктов просочилась вдоль стены караульной.
— А дядя где? — разумея Гвенедора, спросил Летящий. Эйга пожал плечами.
— В Совете. Отпразднуем вечером? Знаю-знаю, что паломничество. Ну и что? Поедешь завтра, все равно. Давай, братец, не прогуливай. Мы будем ждать.
Ведя лошадь в поводу, и стараясь не потерять в толпе Молнию, юноша побрел по городу. Дойдя до Горской улицы — она, просторная и удивительно красивая, пересекала половину города от Военного Совета — Летящий был встречен уже расположившимися друзьями, и мастерами меча Элдар, у которых в доме он немедленно вымылся, и, не дождавшись обеда, уснул прямо на той лавке, где сел одеться.
Его не будили до вечера.
«Что? Кто? Нападение, тревога?». Он вскочил, хрипло заглатывая воздух.
— За тобой пришли, господин, — неодобрительно звенел где-то над ним голос Молнии.
«За мной?». Вопросы исчезли, когда Летящий выглянул из окна второго этажа дома, где разместился он и две его десятки. Сидя в разукрашенной арбе, ему улыбался Эйганор.
— А ты думал, я шучу? — покровительственно махнул он рукой, — поехали. На Сиреневую! — это он сказал извозчику.
В синих летних сумерках, только начинавшихся, город постепенно озарялся все большим количеством огней. Летящий не сдержал вздоха восхищения, когда на одной из улиц, по которым нарочно медленно двигался извозчик. Брат понимающе хмыкнул.