Он все же надеялся, что Мила передумает.
Комментарий к Паломники
найна таро - почтенны предки (приветствие)
========== Враги врагов ==========
Пять дней, пережидая налетевшие шторма, отряды Ревиара, княгини и оборотней ждали, когда закончится распутица, и восстановятся дороги. Сальбуния была всего лишь в тридцати пяти верстах от лагеря, но это расстояние было теперь покрыто расползающейся грязью, глиной и навозом многочисленных стад степных туров. Через пять дней, когда для полководца стало очевидно, что дороги восстановятся нескоро, он принял решение двигаться в обход вдоль гор, намереваясь твердо отбить южную жемчужину Лунных Долов — Сальбунию.
Здесь жили племена и народы южан, которые отличались поразительным равнодушием к намерениям Союза захватить Элдойр. Множество малых народов и всевозможных полукровок, занимались скотоводством, земледелием, постоянно боролись с бурями, приходящими с моря, и с засухами, идущими от восточных степей. Благодаря древней оросительной системе маленьких каналов и плотного слоя глины в почве, это местным жителям вполне удавалось. Каждые пятьдесят лет зеленые насаждения — поля, фруктовые сады, виноградники — продвигались на юго-восток еще на два десятка верст, и это было большим достижением.
Вместе с ландшафтом медленно, но неумолимо менялась и погода — становилось более влажно, уменьшилось количество ядовитых змей, вовсе пропали крупные зеленые ящерицы — на них теперь охотились домашние кошки. Держались лишь северные Долы, но и здесь среди полей нет-нет да появлялись одинокие домишки, отвоевывая у буйства природы кусочек земли.
Ревиар не желал ехать через селения здешних обитателей, но выбора у него не было — села и хутора тесно облепляли тракт — единственный мощенный камнем путь до Сальбунии.
— Еще неделя без единой стычки — и они поднимут бунт, — буднично пробормотала Этельгунда Белокурая, отламывая кусок от лепешки, и скармливая ее на ходу своей лошади, — эй, шакальи сыны! Пустобрехи! Шевелите окорочками, два часа до привала!
Оборотни злобно ворчали на воительницу, но спорить с ней мало кто решался: уже несколько наглых волков получили от южанки по лбу. Этельгунда была весьма скора на расправу.
Очередной привал был встречен отсутствием зерна и почти иссякшими запасами пива. Местное пиво было настолько не по нраву воинам, что даже в жаркий полдень они предпочитали обходиться водой. Стан изнемогал от жары. Несмотря на приятный свежий ветер, дующий откуда-то с гор, с запада, солнце пекло невыносимо. На привале единственным местом, где можно было освежиться, была оросительная канава — но конечно, никто этого проезжавшим воинам позволять не собирался: воду здесь берегли.
По состоянию канав можно было судить о лени или трудолюбии его владельца: на многих виднелись отметины, соответствующие нужному количеству воды, многочисленные плотины, ровные края. А другие, напротив, заросли камышом, осотом и жгущей крапивой, и там водились лягушки, а то и рыба.
Мила жарой не тяготилась. Отчего-то настроение у нее было просто прекрасное, словно за спиной появились невидимые крылья. Она подавала отцу и его гостям чай, слушала проповеди уставшего войскового святителя, собирала лекарственные травы, которые встречала по пути. Тяготы походной жизни вдруг перестали для нее существовать: первая эйфория от привычки к малому охватила воительницу. Она довольствовалась тем, что ей доставалось из пайка, спать привыкла в одежде и не различала, черствый ли хлеб.
Прославленные воины и опытные ветераны, закаленные множеством битв, наслаждаясь перерывом между схватками и боями, щедро делились с молодежью опытом, смешными и пошлыми историями из своей немудреной жизни, и вином — иногда. Те же из них, кто преподавал искусства в школе воинов, пользовались благоприятным моментом, чтобы уделить время ученикам. Хмель Гельвин тоже был здесь, и его терзали сомнения — Мила собиралась по обычаям, подтвердить или отвергнуть свое звание воительницы, перед советом учителей.
Девушка была совершенно спокойна. Очутившись перед пятью мастерами войны, она растерялась, потому что не очень понимала, как именно так случилось, что были забыты и книги, и молитвы, и пост. Было меньше полудня, и воины отдыхали в тени фруктовых деревьев и дубрав, а Мила сидела перед мастерами войны, ни в чем больше не уверенная.
— Мила, дочь воинов, — с акцентом горца обратился к ней председатель малого совета, протягивая чашку для чая, — ты приняла решение? Будешь ли ты воином или останешься невестой?
Мила осторожно взяла в обе руки пиалу, и поставила перед собой. Она знала обычай решать вопрос за чаем, и знала, как правильно вести себя, и знала все слова, которые должна была сказать.
— Я хочу стать воительницей, — сказала она тихо, но твердо, — я буду изучать мастерство нашего народа в бою, и буду идти с ним к славе или к смерти.
— Ха! — вдруг хлопнул один из мастеров себя по колену, и глотком опустошил свою пиалу с чаем, — не раз я уже слышал это от тех женщин, что сидели передо мной так, как ты. Гельвин — спасибо. Оставь нас, пожалуйста.
Не в обычаях было просить Наставников удалиться от учеников на испытании, но Хмель лишь коротко поклонился, и отошел.
— Ты знаешь, что получаешь вместе со званием? — спросил мастер у молодой кочевницы. Мила, немного удивленная, кивнула, задержав голову, как будто кланялась.
— Да, господин, — поспешила ответить она, — я буду воевать в воинстве Элдойра за его …
— Нет-нет, я про другое, — мастер переглянулся со своей соседкой, и та скептически усмехнулась ему, — про то, что ты теперь собой представляешь. Когда я назову тебя воином, ты перестанешь быть дочерью своего отца, и получишь от него в наследство только его звание, если окажешься достойна, его трофеи и оружие. За бегство с боя тебя казнят на месте. За нарушение присяги — повесят на стене города. Если ты выйдешь замуж, измена закончится для тебя там же, тогда как прежде тебя наказали бы ста ударами палки во дворе твоего дома. Сестра, ровня, сильная — этого от тебя будут ждать. Я об этом. Ты думала?
Внезапно развитая за годы тренировок интуиция восприняла мысли кого-то из воинов, что сидели перед ней. Мысль эта звучала на ильти — родном наречии Милы. Девушка помимо собственной воли уцепилась за нее, и услышала каждое слово, каждую мельчайшую эмоцию — никогда прежде предвидение не было и на треть столь же открытым.
«…спать на земле, носить вонючие тряпки и годами мочиться кровью…».
Мила, сначала, как и полагается, смотрящая в землю, подняла глаза на мастеров. Она никуда особо не смотрела, просто скользила взглядом по воинам перед собой, подмечая прежде пропущенные детали: поношенные плащи, стертые и залатанные сапоги, небрежно скинутые рубахи, пропотевшие насквозь, сохранившие многочисленные бурые пятна от наспех застиранных кровавых следов. Зеленые глаза остановились на треснутой пиале в руках воительницы. Та посмотрела на девушку оценивающе, и подала голос:
— С другой стороны, если ты такая же, какой была я, когда пришла сюда, тебе повезло.
— А еще будешь платить в казну от своих доходов, — напомнил другой мастер, и воительница коротко хохотнула, — Рута, тебе-то точно должно быть известно, как это порой расточительно!
Мастера рассмеялись, словно посвященные в одну общую тайну. Мила решительно дернула подбородком, и посмотрела старшему в глаза.