Ревиар Смелый владел наречием оборотней так, словно говорил на нем с рождения. Вольфсон понимал лишь горский диалект, но с большим трудом. И сейчас он чувствовал себя не просто глупцом, но еще и слабым щенком, а это чувство любой волк ненавидит всей душой. Молчать же было нельзя — на молодого наследника все смотрели в ожидании достойного ответа.
— Порядки ваши — не наши, — Вольфсон высоко поднял голову и посмотрел прямо в глаза полководцу, — как съехались — так и разъедемся, — он обернулся и посмотрел в лицо отцу, — мне после тебя, отец, воинство водить — так в том воинстве девки не ходили, и ходить не будут, а в чужой земле свое право.
Стоящие позади Илидара оборотни одобрительно закивали. Речь наследника им явно пришлась по нраву. Алида Элдар тоже улыбалась: Вольфсон нашел лазейку, чтобы угодить отцу, и в то же время не попрать собственных убеждений.
— Славный у тебя сын, царь волков, — Ревиар обошел Вольфсона, словно и не заметив юношу, — но молод пока, слишком молод. Наказал бы я ему поучиться.
— Святая истина, — Илидар покачал головой и развел руками, — да где бы и чему?
— Отправишься послужить леди Латалене, мальчик, — и Ревиар Смелый лукаво прищурился, глядя на опешившего княжича через плечо, — поучишься заодно, и тебе польза, и нам радость.
— Ступай, ступай, — поторопил сына Илидар, и кивнул Ревиару, улыбаясь, — правду молвили, воевода, право у каждой земли свое, а правда — одна.
Воины, радуясь случаю приятно провести время, переместились за стол — уже пришел час обеда. Отсутствовал лишь Вольфсон, вынужденный пешком идти в одиночестве на другой конец города, чтобы найти там еще одну женщину, которой — Святые Когти! — ему придется прислуживать.
Младший сын государя северной земли был глубоко несчастен.
========== Влюбленные ==========
— Твой? — на сурте спросил Ревиар у Илидара, едва Вольфсон покинул воинов. Оборотень молча улыбнулся.
— Младшенький.
— Хорош.
Этого хватило, чтобы заменить многочасовую беседу. Илидар стал Ревиару чуть ближе и понятнее, а тот испытал доброе предчувствие хорошего знакомства.
— Наслышан о вашей семье, — наконец, начал Ревиар, как представляющий заинтересованную в союзе сторону, — знался с твоим шурином. Отважный был.
— Проныра тот еще, — заворчал Илидар, почесывая шрам под повязкой, — но я скучаю по нему. Его бы безумия тут как раз не хватало. Что, воевода, собираешься ты делать? Как защищаться?
— Закрытыми воротами, лучниками на стенах. Кольцом вокруг стен.
— Одним?
— Похоже на то.
— Ага.
Илидар засопел, что-то подсчитывая.
— Запереться и пересидеть не выйдет, да?
— Нет. Есть нечего. Совсем. И стены не выдержат. Лучше, чтобы к ним даже и не подошли.
— Кто есть у вас?
Бледный Сернегор, вновь страдающий из-за своей раны, тихо переводил с сурта для остальных воинов.
— Мои две тысячи всадников. Две тысячи из племен. Три тысячи асуров от Элдар и Атрейны. Надежные, хорошие воины. Южане есть. Тысяча сабян. Мастера стрельбы, в основном. Местный народ, эдельхины. Умрут, но не отступят. Ополчение из Предгорья. Ополчение из Ибера. Ополчение с Загорья ждем.
— И мы.
— И вы.
— Ага.
Неожиданно немногословный в деле, Илидар производил наилучшее впечатление на старшего полководца. Ревиар Смелый дал себе обещание стать тому лучшим соратником на битву.
— И сколько вы даете из добычи? — подошел Илидар, наконец, к главному вопросу.
— Трофеи в бою, трофеи в осаду любого их селения, — твердо отчеканил Ревиар знакомый наизусть текст, — столько, сколько каждый унесет на себе и своих верховых животных. Кормим за свой счет. Ничего не забираем. Если у тебя какие-то еще идеи, выскажи.
— Моя идея, — заговорил, наконец, Илидар, все обдумав, — согласиться с тобой. Одного кольца вокруг стен будет достаточно.
«И, собственно, второму выстроиться уже не из кого», усмехнулся про себя Ревиар.
— Мы встанем с любой стороны, кроме южной, — продолжил оборотень, — так тебя устроит?
— Вполне.
«Восемьсот воинов? Готовы сражаться, убивать и рисковать быть убитыми? «Добыл — твоё, не взял — чужое»? Добро пожаловать в армию Элдойра!».
***
— Добро пожаловать в селение Духта, дорогие братья, — прохрипел начальник госпиталя, и сплюнул — на полу осталась кровавая мокрота, — откуда?
— Двенадцать. Обороняли Кунда Лаад на Озерном тракте, — Гельвин смотрел прямо и не моргал, хотя после пятичасового подъема в горы больше всего ему хотелось упасть без движения на что-нибудь сухое, и забыться.
— Погибшие?
— Сорок восемь всадников. Двадцать без вести пропали — мы не знаем, где они, я приказал им отступать.
Заходящийся в тяжелом чахоточном кашле асур с изможденным лицом оценивающе окинул Хмеля взглядом.
— А ты, стало быть, их капитан?
— Да. Гельвин, Наставник из Элдойра.
— Откуда родом?
— Элдойр.
Собеседник хмыкнул. Помолчал. Скривился.
— Нам негде разместить вас. Если остальные парни потеснятся, вам повезет. Если нет — все окрестности в вашем распоряжении.
Духта, высокогорная крепость, была переполнена раненными, выздоравливающими, выкупленными из плена. И немало здесь было волков из Таила — верующих, и даже несколько фанатичных, воюющих исключительно ради идеи, а значит, беспощадных. В селении даже присутствовало несколько дворов северян, где теперь также размещались прибывшие из долин. Хозяева приютили их.
Они строго придерживались своих традиций и порядков, отличались немногословием, в обстановке склонялись к простоте и даже некоторому аскетизму. Им сама возможность объединения армий с Элдойром нравилась мало, хотя к самим остроухим они злобы не питали, невзирая на многолетние войны с краткими перемириями.
— Ну вот смотри, ты ученый, значит, понимаешь, — начал разговор один из них, — нам с вами делить нечего. Но у нас разные обычаи. Мы не сойдемся.
— Да. Мы не одобряем рабства, — немедленно ответил Гельвин, сам удивившись поспешности в своем ответе. Волк презрительно вскинул брови:
— Верно. А еще вы не берете в плен. Вы просто всех вырезаете.
Остроте их взглядов позавидовали бы мечи.
— Не буду спорить с тем, что очевидно, — первым нарушил тишину Гельвин, — что еще?
— Вы не меньшие хищники, чем мы, — продолжил оборотень, — но мы не улыбаемся своей добыче перед тем, как сожрать ее.
Над этим утверждением Хмель задумался, склонив голову.
— Возможно, некоторые из нас…
— И напоказ не едите мяса…
— Мир, мир тебе, брат! — поднял руки Гельвин, улыбаясь, — я борюсь с недостатками себя, но за всех сказать не смогу.
С одобрением оборотни кивнули, услышав эти слова.
— Достаточно и того, чтобы вместе сидеть за столом, что мы оба голодны, — пристально глядя в лицо остроухому, сообщил ему волк, — преломим хлеб, и — я так думаю — того будет вполне хватать для нашего доброго пути.
— Буду благодарен гостеприимству логова, — ответил на том же диалекте, на котором оборотень к нему обратился, Гельвин, и первый протянул ломоть серого хлеба своему собеседнику.
Этот жест оказался решающим. Оборотень повел бровью, принял все же хлеб, поделил краюху со своим гостем, и, пусть для посторонних это могло быть вовсе неочевидно — с этой минуты взор его заметно потеплел. Он удостоил остроухого не только места за столом, но и новых историй и баек.