— А ну-ка, парень, давай-ка сюда, — подтянул Летящего к себе Ситар, и ткнул пальцем в зловещие кроваво-красные знамена Долвиэль, — сейчас ты присоединишься к тем недоумкам.
— Мастер…
— Заткнулся! В ратуше забаррикадировался смотритель гаваней. Если он еще не отравился, зарежешь сам. Слушай меня.
В полумраке Ами Ситар казался одержимым: глаза его сверкали, пальцы рук нехорошо подрагивали.
— Я хочу, чтобы каждый, кто увидит этот городишко после нас, обгадился от ужаса. Я хочу видеть головы на вон тех кольях…
Летящий не отдавал себе отчета в своих действиях — вообще, он не был уверен, что по-прежнему управляет своим телом. Вокруг была только чудовищная усталость, очень много крови, суета, бестолковые мародеры и невероятное количество знамен Элдойра.
— Хорошо, что оборотни не видели этого, — заметил Ласуан, не замечая своего родственника, что обессилено привалился к обозу рядом с ним, — плевались бы еще долго… Элдар! Финист Элдар, да чтоб меня неделю полоскало! Ты как?
Летящий был настолько бледен, что казалось, даже кровь в его жилах стала синевато-прозрачной, а впалые щеки пепельно-серыми.
Ласуан уже приготовился звать лекарей, но Летящий не узнал об этом — его так ужасно мутило, что он не смог даже сидеть. По счастью, его не вырвало, но ощущения, пронзившие с ног до головы, приятными назвать было нельзя.
— Эй! Куда?
— Ласу, осторожно!
— Прикрой, дурачина. Это мой брат. Подними щит повыше, мне нужно расшнуровать хоть немного. Э са! Кажется, его чем-то пришибло.
Летящий не стал разубеждать Ласуана и его взволнованных товарищей. Да и что он мог сказать?
«Меня просто тошнит. От всех вас, от войны, и от себя — сильнее всего от себя самого».
— Кровищи-то сколько.
— На себя глянь.
«В конце концов, это даже милосердно. Мы уничтожим с жестокостью целый город, украсив колья головами, насадим детей на штыки, сожжем здесь все, но остальные испугаются, и сдадутся без боя. Ведь так? Так ведь должно быть, старший отец?».
Кто-то же должен был быть виноват в том, что происходило вокруг.
— Летящий тут, мастер. Видимых ран нет. По-моему.
— Это что еще за овощ?
— Финист, сын Элдар.
— Хто? — голос принадлежал кому-то с Юго-Востока, очевидно, с далеких, очень далеких окраин королевства.
«Да и не всё ли равно. Чем я лучше любого другого вооруженного сброда».
— А, эти. Ну, хорошо. Ну, наш сектор чист. Мастер-лорд обещал час на трофеи, но пока молчит. В оба глядите, вы, лентяи.
И это было последнее, что услышал Летящий перед тем, как ему в глотку залили самого отвратительного пойла, что можно было вообразить — какую-то настойку, судя по вкусу и запаху, на подгнивших ослиных трупах, — и наконец-то его тошнота и последовавшая мучительная рвота были полностью оправданы перед боевыми товарищами.
========== Осажденные ==========
С триумфом входил мастер войны Долвиэль в Элдойр, и гордо проезжали его дружинники по окрестным деревням. Саму Спящую Лань захватили они прошлой ночью, и немало тем гордились: за поимку их князю вернули его звание, прежде отобранное за взяточничество и мародерские набеги, а дружине выдали месячную норму вина и раздали по сорок ногат из трофеев.
Сразу за воином, поймавшим колдунью, вели и ее саму, со связанными освященными цепями руками и с повязкой на глазах. Она спотыкалась — ноги у нее тоже были связаны, а цепи с двух сторон держали ее на одинаковом расстоянии от опасливо озирающихся всадников.
Редкий случай — стены города украсились сверкающими щитами и яркими флагами. Казнили прилюдно и торжественно всех пленных со стороны Мирмендела. Площади были переполнены как любопытствующими горожанами, так и теми воинами, что пришли одобрительными выкриками поддержать справедливость.
Общее число пленных составило почти двести воинов, что было немало для города. Виселицы строили с самого раннего утра: в основном этим радостно занимались оборотни и те из остроухих, чей доход не превышал военного пайка. Особенно, конечно, старались, молодые юноши: ведь трофеи с преступников им разрешалось забрать себе без разрешения старшего по отряду. С пальцев осужденных срывались кольца, нередко даже с кожей, сапоги обычно стягивали еще оборотни-подростки.
— Слава единому королевству! Слава мужественному его народу! Проклятие и порицание предателям! — возвестил глашатай о начале казни, — слава отважному воинству и полководцам его! Слава воинам!
Мало кто видал из тех, что не видел город в осаде, что такое — показательная военная казнь по самым строгим законам, со всей возможной злобой недоедающего и недосыпающего войска. Спящей Лани повезло: к ней никто не хотел приближаться, даже когда ее протаскивали через толпу — вокруг оставалось пустое пространство.
— Знамена! — громко крикнул Оракул, и Летящий, шатающийся от усталости и накатывающей дурноты, подивился, как громогласен может быть провидец. В воздух вздымались десятки и сотни знамен и флагов; разом прогремел клич всех дружин, всех полков.
…Он не услышал обращение Оракула и виновато поклонился деду, когда тот дернул его за руку, призывая к вниманию.
— Смотри, — процедил провидец, — и постарайся держаться прямо.
Летящий понял, что первую часть казни — поучительные чтения и молитвы — он уже пропустил. На эшафот уже вывели Спящую Лань в подобающем ее статусу предательницы народа наряде: босую, в длинной серой рубашке, с распущенными волосами, обрезанными по плечи воинским клинком.
— Позор! Позор! Позор! — веско и важно прокричал глашатай сначала от эдельхинов и асуров. Затем поднялся и оборотень, который перевел сначала на ильти, потом на сальбуниди, а затем и на сурт, чем именно провинилась эта женщина, и какая судьба в загробной жизни — да будет милостив всевышний закон к тем, кто не грешил нарочно! — ее ожидает.
Спящая Лань смотрела точно перед собой. Ее губы не складывались в молитвы, по ее щекам не катились слезы. Она была каменно спокойна.
— Это не конец, — прошептал Оракул, глядя на ее лицо, и Летящий понял, что о его присутствии рядом провидец, как водится, забыл, — совсем не конец. За ней еще стоит целый народ, пусть и не столь многочисленный, как наш.
— Ты не жалеешь ее, провидец? — спросил Летящий, пользуясь возможностью, — уже очень давно никто не умирал на этом эшафоте…
— Не дерзи, — прошипел Оракул, одергивая внука за рукав, — я мщу за твою мать и за свою жену, за Элдойр и за наших погибших. Пусть скажет мне спасибо, что я не стал живьем ее скармливать стервятникам или не велел вздернуть над воротами.
— Полководцы не одобрили бы.
— Они нет. Войска только этого и ждут.
— Я…
— Ты, Финист Элдар. Слушай полководцев. Уважай мастеров войны. Советуйся с проповедниками. Но помни о том, что от тебя ждет народ — крови врага.
«Приготовиться… трубы!». Спящая Лань хорошо знала обычаи народа Элдойра. Но она даже не зажмурилась перед тем, как воин за ее спиной занес свой меч.
— Варвары они, — ворчал Илидар, — мечом голову бабе снести!
Остальные волки хором поддержали своего вожака.
Глашатай еще не закончил читать проповедь с эшафота, а провидец уже удалился в здание Совета. Уже почти дойдя до ворот, он вдруг обернулся к внуку и крикнул ему, грозя кулаком: