— Кто-нибудь может рассмотреть знамена под стеной? — нервно выкрикивал Ами Ситар, — кто-нибудь?
— Ами, это волки…
— Нет, это кто-то из ругов.
— Наши?
— А чьи, раздери тебя бес?
Они переговаривались, они перегибались через стены, оживленно спорили и ожесточенно воевали. Летящего пошатывало, а глаза резал дым. Внизу не было видно ничего, только слышны крики, и бесконечные подергивания беспорядочно раскиданных по полю знамен. Как в этом хаосе кто-то мог разглядеть, наступление или отступление производят враги, и сколько их — юноша не понимал.
И еще меньше мог он понять, как воины различают не только знамена, но и отдельных героев на поле. Ситар вскрикнул, выругался и прочел короткую молитву скороговоркой.
— Илидар Одноглазый погиб, — сообщил он мрачно в сторону, — посмотрите, с каким воином он сошелся! Ай, ай, вот и тот теперь лежит мертв! Господи, ты привел меня видеть смерть этих воителей…
— Мастер Ами Ситар! — крикнул кто-то с нижних ступеней башни, надрывая хриплый и без того голос, — полководец Ревиар призывает вас взять клинки и укрепить пятую сотню ревиарцев!
— Не хватало крови братьев на полях, — пробормотал Ситар горестно и заорал первому попавшемуся воину в ухо — им оказался Летящий, — строиться! Мечи к бою!
Ноги у Летящего постыднейшим образом дрожали, и он даже не находил в себе силы стыдиться. Тело вдруг стало свинцово тяжелым и неподвижным, а металл рукояти под пальцами удивительно чуждым и непривычным. Цепкий ужас сковал каждого из дружины за мгновение до атаки: количество врагов, острых клинков, готовых войти в тело, близкая кончина, смотрящая жадными глазами врагов пугала до дрожи.
И, пытаясь побороть страх смерти, воины кричали «Славься, Элдойр» так громко, чтобы не слышать собственных мыслей.
========== Воины ==========
Город сдавал я.
Гвенедор Элдар и его горцы отступили в стены Элдойра, ревиарцы перестраивались, но никакие маневры не могли удержать врага от нападения на наиболее слабые южные ворота. Падение стены оставалось лишь вопросом времени.
Как и предсказывал Верен, на защиту стен три кольца обороны — и те могли оказаться недостаточны. А ведь под ударами катапульты южная стена должна была рухнуть — достаточно было нескольких попаданий.
— Она не выстоит, — развел руками Элдар, обращаясь к Ревиару, — нет ни одного шанса. Это нас добьет.
— Но…
— Стены Элдойра — последнее, во что они верят в этой битве.
— Тогда используем ее как орудие?
Гвенедор и Ревиар обернулись, и словно впервые увидели Гельвина.
— Я не ослышался? — вполголоса спросил Гвенедор.
— Если под стенами выйдут лучшие воины, на них тоже пойдут лучшие. И, когда они подойдут прямо к воротам… мы обрушим на них часть стены. Изнутри.
— Как ты хочешь разрушить ее? — вступился кто-то, — с первого удара она не обрушится. Они разбегутся.
— Я видел здесь драконов, — ответил Гельвин, прищурившись.
Воины охнули.
— Занятный способ деморализовать противника. Эрухти агтуи яр, — ровно, без тени эмоций высказался в ответ Ревиар Смелый, — должно быть, наши дела плохи, если твой способ кажется мне разумным.
— Она рухнет, наружу или внутрь, но она разрушится. Пока мы еще можем выбрать, в какую сторону падать камням.
Они смотрели на Хмеля почти с суеверным ужасом.
— Гельвин, тебя стоит бояться, — Гвенедор хлопнул воина по плечу, — будь я проклят — но я с тобой.
Один за другим, воины переводили взгляды на Ревиара. Никогда прежде не сомневавшиеся, они ждали его одобрения. И Ревиар Смелый видел, как молятся бледными губами умирающие и еще живые, но сам лишь крепче стиснул зубы.
— Принимаем предложение мастера Гельвина! — бодро произнес он тоном, не допускающим сомнений, — даст Бог, сработает.
Остальные опустили глаза, но недолго колебались, прежде чем принять решение. Если это и был шанс, то вполне возможно, последний.
— Хоть бы кто похоронил, — почти жалобно произнес Нэртис, едва слышно. Ниротиль Лиоттиэль услышал его, уже собираясь в сторону от южных ворот.
— Меня лорд Мирем обещал скормить своим собакам, — весело крикнул он в ухо соратнику, — а куда отправишься ты и все остальные? Мертвым так или иначе идти в землю.
Ситар выругался под нос на своем родном наречии. Кто-то в голос молился. Ревиарцы готовились к невиданному — разрушению стен Элдойра изнутри.
Хмель Гельвин и Ревиар Смелый, не сговариваясь, решили в ту минуту, что это было весьма символично.
***
Позже Мила думала, что битва за Элдойр ей приснилась.
Хотелось на это надеяться. Ей казалось, этого не может существовать в реальности. Особенно криков. Криков отчаяния, боли, криков предсмертной тоски. Воя агонии. Если бы не они, все можно было бы пережить. Вид взрезанных животов и вываливающиеся внутренности. Части тел. Лужи крови. Грязь, в которой угадываются после отрядов всадников лишь очертания втоптанных тел. И, вполне возможно, кто-то до сих пор по нелепой случайности жив. Как немилосердно идти мимо и не иметь возможности добить несчастных!
Не было поединков. Только теснящиеся толпы с оружием: стена против стены. Матерящиеся десятники. Мастера, командующие и покрикивающие на первые ряды. Лязг металла. Свист стрел. Вопли наступления и рев отходящих назад, отброшенных защитников стен.
— В строй! — кто-то надрывался над самым ее ухом, и непонятно, к кому было обращено его воззвание; любой, покинувший строй, рисковал быть убитым за минуту, не больше.
— Клинки! Копья! Клинки! Копья! — это сотник пытался, перемежая мечников и копейщиков, удержать южан на расстоянии от прямого столкновения. Получалось из рук вон плохо.
— Воздух! — и половина воинов забывала о щитах, а у второй их не было вовсе.
Сколько раз замахнулась Мила за битву, сказать она не могла. Только точно помнила, что в один из ударов, призванных сдержать натиск, услышала под рукой не скрежет железа, а уже знакомый мягкий, влажный звук.
Так клинок входит в тело. Как его только можно расслышать в окружающем шуме? Но расслышала.
Убит.
Кольца чьей-то кольчуги впились ей в руку. Где перчатка?
— Копья! Клинки!
Под рукой скользит рукоять. Мокрая от грязи, крови, от ее собственных потных рук. В глаза льет со лба.
— Сотня! Назад!
Застучали друг о друга копья и клинки. Сомкнулись с глухим рокотом щиты — их, слава Богу, держали воины покрепче. Милу отнесло на сотню шагов назад, как будто порывом ветра. Она не была уверена, что шагала своими ногами по земле. Что значит толпа: она несет тебя, стихийно и беспощадно, и никто не выбирает пути.
Привалившись к стене, она равнодушным взглядом проводила тех, кто встал сотне на смену. Асуры Гвенедора. Кольцо обороны все еще держалось. В голове было пусто, но схему рвов отчего-то забыть не удавалось. Может, потому, что она сама их копала.
Кто-то сунул в руки флягу. Мелькнуло знакомое лицо. Девушка из Ибера. Или из Сабы. Все они сливались за последние месяцы в одно. Потерянное, изможденное, уставшее. Юное и одновременно древнее.
— Сотня, ваши души сношать! Подъем!
Ноги не держат, руки не гнутся. В спину словно вогнали кол. Но на команду тело реагирует так, словно им управляют помимо воли девушки, и она деревянными движениями поднимает с земли свой меч, поправляет пояс и двигается вперед вместе со всеми. И уже на полпути снова встречает клинком чью-то жизнь.