Летящий осторожно попробовал перенести вес на левую ногу. Стекло предательски захрустело.
«Господи, пусть только они отвернутся. Пусть только минуту не будут смотреть». Но все-таки ему не хватило в этот раз духа дождатья, что будет дальше: он рванул Молнию за руку, и побежал прочь в сторону единственной свободной улицы со всей скоростью, на которую был способен.
Даже старожилы могли плутать по улицам Элдойра не один лишний час. У Летящего не было лишнего часа. У него не было даже минуты. Единственное, что он ощущал — частое дыхание смерти в спину, и сжатую до боли в левой ладони маленькую руку Молнии, которая не переставая дрожала.
Вокруг творилось что-то невообразимое. На улице уже не было никого из горожан; из слабых маленьких домов жители бежали, крупные и каменные забаррикадировались изнутри. Летящий и Молния были на виду, а отступающие войска Элдойра уже оставили эту часть города.
Пометавшись, Летящий втянул Молнию в арку одного из домов.
— Господин мой, побежали отсюда, — прикусывая губы, взмолилась Молния, — пожалуйста, убежим отсюда куда-нибудь на Гихон, а оттуда в Сабу…
— Помолчи, — одернул ее юноша.
— Наймемся батраками за хлеб, будем жить честным трудом…
Молния скулила, слышался близкий треск огня и далекий шум орудий. Но Летящий ясно ощущал, что звуки эти отдаляются. «Неужели? — он постарался не поддаться иллюзии в отчаянии и надежде, — они отходят? Их отбили? Мы оказались сильнее? Или, — тут он ощутил холод, пронзающий с ног до головы, — это нас отбили, и теперь всё?».
Он хорошо знал теперь, что такое это всё. Он уже видел реальность победившей стороны, и представлял, что увидит со стороны проигравшей.
Это заставило его выпрямиться вновь. Твердыми руками он стянул с локтя извивающуюся служанку и повернул лицом к себе.
— Иди в дом Элдар, — отчетливо произнес он, — тебе должны открыть ворота, объяснишь, кто ты такая и будешь сидеть там, пока я не приду. Если не дойдешь, спрячься куда-нибудь, где есть вода, и нет огня. Увидишь мужчин с оружием — не дыши, не высовывайся, будь то наши или не наши. Выбирайся из города. Поняла?
Она могла лишь всхлипывать в ответ. Летящий постарался смягчить свой голос — и испугался, как бы вместе с ним не стала слабее и его внезапно пришедшая решимость.
— Иди! — толкнул он Молнию в спину, и поспешил удалиться по улице вслед уходящему шуму сражения.
Возможно, он опаздывал с проявлением безрассудной отваги, но точно был уверен, что время ее пришло.
***
Сколько ни бывай ранен — к страху смерти не привыкнуть. Им невозможно управлять, его нельзя победить, так или иначе, он остается навсегда. Оседает на периферии сознания, напоминает о себе, вырывается из-под контроля.
«Я был ранен сорок четыре раза. Сорок четыре удара, семь из которых свалили меня с ног наземь, а три — уложили в постель на неделю. Это — еще один удар. Не больше. Не меньше. Это сорок пятый. Это просто сорок пятый…». Ревиар Смелый разжал руку. Кровь побежала быстрее.
Его замутило, и он поспешил хлебнуть предложенного вина — не пытаясь показушничать и изображать каменное спокойствие. Сложно оставаться спокойным, когда уже в третий раз игла попала мимо. Толстая, еще горячая, накаленная на огне игла.
«Как странно. Половина кувшина крови — и я должен умереть. Но я еще жив, а крови вокруг столько, словно бочки три вытекло, не меньше». Игла вновь вонзилась в рану, и Ревиар заскрипел зубами.
Ему надо было оставаться в реальности, где перед ним, точно такой же пыльный, грязный и окровавленный, отчитывался мастер войны Саймири.
— …удерживаем северную часть города…
Это было, несомненно, важно.
— Ружские лучники укрепились вокруг Военного Совета…
И это — тоже.
— Где Гвенди? — с трудом узнал свой собственный голос полководец.
— Асуры пока стоят вдоль улицы Павших Мучеников.
— Пока?
— Полководец Гвенедор говорит, отступать надо. Сотня из Ахетты разбита. Там крепкие дома, и мы…
— Короче! — мужчина стиснул зубы: игла соскочила уже в пятый раз.
Вместо ответа где-то за ними — на холмах южных окрестностей — зазвучали звуки рога. Мгновение — и на стенах все пришли в движение, надеясь разглядеть, кому именно принадлежит рог.
— Мелтагрот! Загорье! — и у Ревиара перехватило дыхание. Раскаленная игла, рана, боль и весь мир перестали вдруг существовать. Вокруг засиял свет.
— Господин!
«Сорок пять. Сорок пять раз. Я видел свет — много ли я видел его? Что это, если не печать смерти, не ее клеймо?». Сорок пятым усилием воли Ревиар заставил себя вернуться в реальность. На слабость и раны полководцы права не имели. Время завертелось вокруг, на него брызгали водой, ему говорили что-то. Его спрашивали.
Сотня из Ахетты. Разрушенная стена на пути южан. Зажатые между двумя армиями остатки салебов, и где-то там потерявшаяся Этельгунда Белокурая. Дом Элдар на Горской улице, держащий осаду. Ревиар терял сознание и возвращался в него, умудряясь сохранять бодрый вид. И как никогда понимал, что сейчас только это от него и требуется.
Мимо него пронесли кого-то на носилках. Должно быть, воевода или знатный дворянин. Проволоклась измочаленная и избитая Алида Элдар, матерящаяся на асури. Ее сына только что пронесли в обратную сторону мертвым, но воительница не знала. Кто-то просил пить. Два десятка взбешенных оборотней, как будто выпавшие прямо с поля боя, расселись на земле и быстро пересчитывали раны и потери.
Ревиар стискивал зубы и считал секунды. Получалось плохо. Досчитал до пятисот, но не был уверен в точности и готов был начать сначала, когда конское ржание и резкие отрывистые приказания на суламитской хине зазвучали прямо над ним. В эту же минуту сзади его за здоровое плечо дернула чья-то крепкая рука.
— Свои, — задыхаясь, крикнул Иссиэль, почти в ухо, — тихо … свои, брат! Три с половиной тысячи моих только. Уф, жарко у вас тут.
— Целы? — только и спросил Ревиар. Иссиэль стрельнул глазами на южные стены.
— Помяты изрядно.
— Наши салебы?
— Белокурую бестию видел. Лиоттиэль пал, помилуй его Всевышний. Отряд Ганы тоже весь. Мы сменили. Встанешь?
— Встаю. Где ж вы раньше были, — Ревиар попытался откашляться, — а, к степным бесам! — крикнул он на своего лекаря из Бану, — давай жгут, что ты там вышиваешь! Иссиэль, дружище, мы зайдем с севера, вы не тратьте времени, давите с прежних позиций. Общий сбор!
Когда он поднялся в седло, ему показалось, что прошло не меньше века: так переменилась ситуация на поле брани. Полководец не стал наблюдать.
— К оружию! — громко выкрикнул он, — и словно из ниоткуда, появились остальные ревиарцы, — к оружию!
Строй восстановился меньше чем за минуту.
Скорость, с которой неслись отважные воины, испугала воинов Союза, и линия их обороны дрогнула. Ревиар не натянул поводьев. Клин врезался в ломаную линию мирмендельских отрядов и смял их. Казалось, полководец обезумел, но никто не мог бы сказать, так ли это или он в очередной раз все заранее просчитал.
Ответное эхо грома пронеслось по всему Поднебесью, отозвалось в каждом овраге, в каждой мышиной норке. Сквозь тучи показалось небо — черное, далекое.
У армии Элдойра в самом деле не было привычки брать пленных. В этот вечер исключений не было. Все, кто не успел убраться подальше с поля боя, были убиты — быстро и безжалостно. По мирмендельцам словно пронеслась волна — это одиночные всадники Ревиара неслись сквозь отряды врагов, выставив по два коротких меча.