— Если бы и помнил, что это — сказал бы точно, — пробурчал я.
— Безтолковость! — самодовольно произнесла бабушка. — Ранейше видела в тебе ум…
— Раньше и вода была мокрой, — заметил я, — не то, что сейчас…
— Где теперь север? — продолжила бабушка, и я ощутил прибывающий Дар. Родственный, но неодобрительный.
— Там, где всегда мороз… — пискнул я. — Что это у вас, бабушка, за вопросы такие, тут ведь не география.
В ответ бабушка пошевелила пальцами, легонько. Запахло марганцовкой. Чашка в моих руках значительно потеплела.
— Не бывать, не бывать, не бывать… — успел сказать я с опозданием. Чай в чашке загустел, вытянулся вверх и принял очертания ладони — от общей массы отделились большой и указательный пальцы и больно ухватили меня за нос.
— Не напрасно колотилась в тым вагоне и каталась на трамвае. Успела, — размеренно заметила бабушка. — Тутай опасна сытуация. Непокора. Глум. Знай — ты засорил тут всё чарами и магией, загадил абсолютно. Как можно жить в том… таком… такой квартыре?
— Депдохо! — прогундел я. — Озобеддо, гогда дед гоздей!
— Кто тот Дед Гоздей, не в курсе, — доверительно сообщила бабушка, разворачивающая неизвестно где взятую трюфельную конфетку. — Но чары не любят жадность. Уясни уже. Чары любят уважение, послушание. Внимание к знакам. Но ты не уважаешь, не слушаешь, не видишь, — она со вкусом запила конфету кофейком. — Но стал куркуль, то недоладне[16]. Решилась поймать внимание твоё, — она отставила чашку. — За нос.
— И дапдасдо! — обиженно сказал я. Коричневая длань подёргала мой нос вправо-влево.
— Но лучше послушай, — сказала бабушка. — Одпочину, ты сходишь на рынек, мы приготовим обед и пойдём тебя одчистим.
— Покдошиб и свадиб? — уныло поинтересовался я. Бабушка поморгала.
— Нет, — уверенно сказала она, — ни вáрить, ни крóшить. Какой с тебя навар? Одни кости. Такое.
Чайная рука отпустила меня и с плеском уместилась обратно в чашку. Я оперативно вылил зловредное пойло в раковину, послушав для верности, как оно журчит в трубах. От греха подальше.
— Вы успеваете так быстро? — спросил я у бабушки, забыв про «мусорну фургону». — Вы ведь уже совсем ст…
— Хотел сказать «старая»? — удовлетворённо переспросила бабушка, смакуя ещё одну неизвестно где взятую конфетку.
— Э-э-э, — пробормотал я. — Ну…
— Старый не всегда глупый, — обронила бабушка, превращая «л» в «в». — Но не люблю это слово: «старость». Оно ни про что. Пустое. Абсолютно.
— Запомню и сделаю выводы, — сдался я. Бабушка скатала обёртку от конфеты в шарик и поколыхала его на ладони, Бася насторожилась, неотступно водя глазами за шуршащей забавкой.
— Обучу тебя в остатне[17], — сказала бабушка и кашлянула в кулак. — Задурно[18]. Пока есть час.
— Слово сказано, — обрадованно заметил я.
— Попрошу три услуги, навзамен, — продолжила она и бросила шариком в Басю; та, с грацией молодого бегемота, кинулась ловить игрушку и свалилась с уютного кресла.
— Три услуги за одно искусство? — подозрительно осведомился я.
— То значит, ты не хочешь реално, — резюмировала бабушка и дунула поверх стола.
— Так всегда, — оскорблённо заметил я, — до всего приходится доходить самому…
— Идёшь ли ты верным путём? — задумчиво спросила бабушка. — И куда?
— В гастроном, — рявкнул я. — Купить что-то к чаю. По списку.
— Но ладно, — смилостивилась бабушка, — дозволение тебе на просьбу. Одну прозбу. Алзо. Слово услышано.
Из-под кресла вылезла Бася, морда у неё была в пуху, в зубах она держала воробушка.
— Неживое в живое? — изумился я. — Так быстро? Обучите меня, бабушка, я очень прошу. Очень-очень.
— Вот и прозба, — довольно отметила бабушка. — Осталось напомнить за услуги.
— Только назовите их, — льстиво сказал я.
— Всему свой час, — отозвалась бабушка и включила телевизор.
— …Исполняет Анна Герман, — отозвался тёмный экран.
«И ведь никакой личной выгоды», — подумал я.
VI
В середине осени время истончается, впуская даже днём темноту, будто капельку туши в воду. Сумерки являются всё раньше: длинные и голодные. Набравшись с ночи сил, куражатся они в городе. Дворы, сады, купола и крыши, окна и двери, сопротивляясь недолго, спасаются придуманным светом… Хочется спать. С утра, до третьего урока и потом.
— Сашя, — сказала Фаина Борисовна из отдела «Бакалея», где продают также и сладкое, а на ложномраморном углу прилавка уцелели конусы с соком. — Ты так постригся или просто хочешь кушить? У тебя лица стало меньше. Ты здоровый, Сашя?